Любовь в эпоху ненависти. Хроника одного чувства, 1929-1939 - [87]

*

Эрика Манн, всё еще в отношениях с актрисой Терезой Гизе, пишет своему бывшему мужу, ныне — художественному руководителю театра Густафу Грюндгенсу, и просит его прислать оригиналы документов о разводе. Она собирается выйти замуж за британского поэта, гея Уистена Хью Одена, чтобы получить британское гражданство. Ее брат Клаус порекомендовал было Кристофера Ишервуда, но тот испугался и сказал, что Оден подойдет лучше. Сначала возникают некоторые сложности, когда жених приходит в ЗАГС города Ледбери и не знает, сколько лет его невесте и какая у нее фамилия — всё еще Грюндгенс или снова Манн. Но сотрудник британского ЗАГСа не переживает по этому поводу и просит Одена уточнить эти сведения у будущей супруги. Тот уточняет, и они женятся 15 июля. Сохранилась трогательная фотография: на обоих галстуки с твидовыми пиджаками, оба смущенно улыбаются. Эрика радуется тому, что у нее снова есть паспорт, причем не какой-нибудь, а британский. А Оден горд тем, что внес свой личный вклад в борьбу с нацистским режимом. После бракосочетания и фотосессии он возвращается в свою школу «Даунз», где преподает английский язык. А Эрика Манн на поезде возвращается в Лондон. В отличие от некоторых пар, эти молодожены симпатизируют друг другу и после свадьбы. Одену еще доведется жить в Бруклине, в доме, переполненном знаменитостями, — вместе с братом Эрики, геем Голо Манном, с композитором Бенджамином Бриттеном, с Полом Боулзом и американской писательницей Карсон Маккаллерс, которая безумно влюбится в Аннемари Шварценбах, подругу Эрики (да уж, в любовных связях тридцатых годов разобраться решительно невозможно). Его жена постоянно пребывает в ярости из-за жестокости и глупости нацистского режима, а Оден дает ей мудрый совет: «Поменьше ненависти». А для любовницы жены, Терезы Гизе, он находит подходящего жениха — своего друга-гея, писателя Джона Хэмпсона. В результате Эрика Манн и Тереза Гизе благодаря двойному замужеству с англосаксонской литературой в 1936 году становятся вдруг обладательницами английских паспортов. А то, что им обеим пришлось для этого выйти замуж за мужчин, они воспринимают с той эмоцией, которая их всегда объединяла — с юмором, и этот юмор теперь можно официально называть английским.

*

«Представь, что пришли все женщины, / Что были твоими, к твоей кровати» — так начинается сонет, который Маргарета Штеффин в отчаянии написала Бертольту Брехту, своему чрезвычайно полигамному любовнику. Но тот умеет вытеснять неприятные мысли и ничего такого себе не представляет. А вот Макс Бекман представляет: в 1935 году он сидит у себя в мастерской, изгнанный с должности профессора живописи во Франкфурте. Он еврей и живет в постоянном страхе. И тогда он с помощью живописи уходит в античность, создает большие триптихи на мифологические темы, в которых показывает современные катаклизмы как античные драмы богов, эти картины понятны его друзьям и непонятны нацистам. Однако в его воображении рождаются не только мифологические сюжеты, но и воспоминания о былых романах. Он закрывает глаза, и ему являются пять женщин, эти пять женщин определяют его жизнь — тогда он садится за мольберт и начинает работу над главной автобиографической картиной. Он называет ее «Пять женщин». Они очень разные — внешне, по характеру и по своей роли в жизни художника. Мало кто из художников так откровенно демонстрирует свою сложную любовную жизнь, как Макс Бекман. Это — недостающий пазл к его бесчисленным автопортретам, которые он писал на протяжении жизни. Слева мы видим Лилли фон Шницлер, могущественную и смелую франкфуртскую покровительницу Бекмана, эта высокая женщина — жена директора фирмы IG-Farben и светская львица, она даже приглашала на чай Иозефа Геббельса, чтобы попытаться убедить его в том, что Бекман — вовсе не дегенеративный художник. Рядом с ней Бекман расположил аристократку Кете фон Пораду, его и Готфрида Бенна любовницу, далее идет Хильдегард Мельмс по прозвищу Наила, его бывшая любовница, главная муза и модель множества картин. На переднем плане сидит его первая жена Минна Бекман-Тубе, тихая, благородная и незабываемая. А в центре картины, с веером в руке, царит Кваппи, чувственная соблазнительница, его нынешняя жена по состоянию на 1935 год — Бекман как муж обязан был дать ей достойное место на холсте.

*

Актриса Бригитта Хельм заканчивает карьеру так же, как и начала: эффектно. В семнадцать лет эта девушка, воспитанница интерната, стала звездой, сыграв роль Марии в фильме Фрица Ланга «Метрополис». Ее роль «человека-машины» в сверкающем металлическом костюме, наряду с Марлен Дитрих в нижнем белье и цилиндре, сидящей на бочке в «Голубом ангеле», — один из иконических образов раннего немецкого кинематографа. Но если Марлен Дитрих всю жизнь выстраивает свой статус иконы, Бригитта Хельм после не менее триумфального начала карьеры, случившегося на закате Веймарской республики, выбирает совсем другой, радикальный путь. Она — главная женщина-вамп немецкого кино, по словам Фрица Ланга, в ней сочетаются «невинная девушка и гетера, разнузданность и целомудрие». На студии UFA делают ставку исключительно на разнузданную гетеру, дико красивую, с золотистыми волосами — в духе «Лулу» Ведекинда. И теперь ее показывают только в образе «порочной, дьявольской, скользкой змеи», — как пишет журнал о кино