Любовь в джунглях - [5]

— Ах, Тина, дорогая. — Крис виновато улыбнулась. — Ты принесла свежий кофе. Замечательно, ужасно хочется выпить чашечку!

Тина налила три чашки и тут же удивила тетю, спросив:

— Крис, а на самом деле — могу ли я занять твое место в экспедиции? Очень может быть, — она откашлялась, прежде чем с отчаянием солгать, — что мне этого захочется!

Наступила изумленная тишина, пока наконец Крис не обрела дар речи.

— Да, наверно, сможешь. Но мне казалось, ты ненавидишь путешествия. Ты всегда говорила...

— Знаю, — как можно легкомысленней ответила Тина, — но я передумала. В конце концов, это ведь почти семейная традиция. Ведь мы, Доннелли, родились, чтобы принимать участие в исследованиях, разве не так? Я слишком засиделась! — Она для убедительности развела руками и, словно выдала свое тайное желание, с энтузиазмом добавив: — Я молода и хочу посмотреть мир. Ты ведь понимаешь это, Крис? Может, у меня в крови проснулось беспокойство Доннелли! Ты мне поможешь? Позволишь занять свое место в экспедиции?

Крис мгновенно загорелась, щеки ее раскраснелись.

— С радостью помогу тебе, дорогая, если ты на самом деле хочешь. Я надеялась, что когда-нибудь это произойдет, но мне казалось, что ты решительно настроена против такой стези. Но почему твои желания так неожиданно изменились? — Она удивленно наморщила лоб. — Всего несколько минут назад Алекс предложил это, и ты была явно против, а сейчас говоришь, что очень хочешь ехать.

Какая-то интуитивная догадка заставила ее перевести взгляд со смущенного лица Тины на слегка раскачивающуюся кухонную дверь, и Тина торопливо, прежде чем тетя сможет прийти к какому-то заключению, подошла к окну и откинула штору, скрывавшую темный зимний вечер. Она с отвращением показала на мокрое стекло.

— Ты только выгляни наружу! — Тина поморщилась и с театральной дрожью добавила: — Неужели кто-нибудь не захочет поменять это на солнечную Бразилию, если представится возможность?

Подействовало. Отныне все стало вопросом планирования или, пользуясь выражением Алекса, надувательства. Алекс был просто в ужасе от решительности, с которой Крис принялась организовывать поездку Тины в Бразилию. Ее безрассудность, когда возник вопрос о необходимости получить разрешение сэра Харви Хонимуна, удивила Алекса.

— Мы не будем его спрашивать, — заявила с блеском в глазах Крис. — Завтра рано утром он отправляется в Штаты, вот почему я так много времени провела с ним сегодня, организовывая свое путешествие. Позвольте мне объяснить ему, что случилось, когда он вернется.

— Но как же люди на другом конце? — сомневался Алекс. — Разве они ничего не скажут о незнакомке, совершенно неожиданно присоединившейся к их группе?

— А им не нужно это знать! — ответила Крис. — Никто из них не знаком со мной лично, а нас с Тиной зовут одинаково — Кристина Доннелли. Они ничего и не заметят. Тине нужно только помалкивать, и все будет в порядке.

Напрасно Алекс говорил о том, что глупо посылать в экспедицию в самое сердце амазонских джунглей неопытную девушку под видом испытанного исследователя. Он указывал на опасности, которые ее поджидают, если за ней никто не будет присматривать, говорил, что нечестно отягощать экспедицию новичком: ведь путь будет испытанием здоровья и сил мужчин, знакомых с трудностями и лишениями. Но две решительные и — по его словам — преступно упрямые женщины, не обладающие воображением, не желали его слушать.

Картина на стекле неожиданно исчезла, в динамике послышался голос капитана лайнера. Он сообщал пассажирам о высоте, скорости и курсе полета, и Тина беспокойно зашевелилась. Она ненавидела этого летчика за то, что именно его рука ведет ее к ее судьбе, и одновременно понимала всю несправедливость своего чувства; разве он виноват, что стремит ее к испытанию, от одной мысли о котором у нее пересыхает во рту.

Никто не знал, какие кошмары преследуют ее с детства. Погребенные в глубине души воспоминания о бесконечных переездах с места на место, о многочисленных ужасных происшествиях, запечатлевшихся в детском сознании и искаженных и увеличенных годами все новых и новых их переживаний. Она отчетливо помнит, как лежит в колыбели, накрытой белой сеткой, и страшные насекомые пытаются сквозь эту сетку добраться до нее. Потом уже в другой комнате — может быть, в другой стране — она опять лежит под защитной белой сеткой и боится закрыть глаза: огромный черный волосатый паук сидит в углу потолка и зловеще смотрит на нее. Она может закричать, но мать слишком занята, чтобы прийти. Только незнакомое черное лицо появится в ответ на ее зов, но это доброе черное лицо не понимает ее страхов. В кошмарных воспоминаниях она слышала рев льва, гортанное рычание тигра, видела стремительно передвигающуюся змею. Она знает, что все это и многое другое ждет в темноте за защитной сеткой от москитов, готовое наброситься на нее. Но больше всего она боится за родителей. Они ходят, смеются, разговаривают в огромном черном пространстве за сеткой; они лишь улыбаются и гладят ее по голове, когда она в ясном свете дня пытается объяснить свои детские страхи.

Но она знала, что когда-нибудь враги доберутся до них, и когда однажды тетя Крис приехала к ней и рассказала, что ее родители умерли в каких-то далеких джунглях, это было неизбежным завершением. Тина словно знала заранее, что рано или поздно джунгли обрушат на них свою ярость. Точно так же как и на нее, если она будет настолько глупа, что вернется...