Любовь среди руин. Полное собрание рассказов - [150]

— Генерал рад, что вы понимаете, что действовали неподобающим образом.

— Не будет ли министр внутренних дел любезен составить для меня список?

— Генерал не понимает, зачем вам нужен список.

И все снова-здорово. Они проговорили битый час. Наконец терпение майора Гордона лопнуло.

— Прекрасно. Следует ли мне сообщить, что вы отказываетесь от всякого сотрудничества с АПВОН?

— Мы будем сотрудничать по всем необходимым вопросам.

— А в том, что касается евреев?

— Центральное правительство должно решить, является ли это необходимым.

Наконец они расстались. По дороге домой Бакич сказал:

— Дюже они на вас осерчали, майор. И на что вам заморочки из-за этих явреев?

— У меня приказ, — сказал майор Гордон и перед сном составил донесение: «Состояние евреев сейчас достаточно бедственное зпт зимой станет отчаянным тчк местные власти отказываются сотрудничать тчк требуется давление на более высоком уровне».

Прошло две недели. Приземлились, доставили грузы и взлетели три самолета. Летчик из Королевских ВВС сказал:

— Таких рейсов осталось немного. Обычно здесь к концу октября снег выпадает.

Партизаны скрупулезно проверяли все грузы и ни разу не упустили возможности предъявить претензии по поводу их количества или качества.

Майор Гордон не забыл о евреях. Их тяжелое положение отравляло ему удовольствие от ежедневных прогулок по садам, где листва стремительно слетала на землю и сладким дымком костров возносилась к небесам. Евреи в его сознании каким-то очень особым образом причислялись к союзникам, а партизаны, напротив, лишились его расположения. Теперь он видел в них часть того, против чего с энтузиазмом решил сражаться в те дни, когда затевался простой, недвусмысленный спор между добром и злом. Больше всего в его сознании накопилось негодования против генерала и комиссара за их выговор. Такими вот странными путями сострадание, искусно замаскировавшись, проникает порой в человеческое сердце.

По прошествии двух недель он получил радиограмму, которая привела его в восторг: «Центральное правительство принципе одобряет эвакуацию евреев тчк отправьте двоих следующим транспортом для встречи представителями апвон».

Размахивая этой радиограммой, майор Гордон направился прямо к министру внутренних дел, который лежал в постели и пил некрепкий чай. Бакич объяснил:

— Он болен и ничего знать не знает. Вам лучше потолковать с комиссаром.

Комиссар подтвердил, что уже получил соответствующие инструкции.

— Я предлагаю послать супругов Каньи.

— Он грит, почему именно их?

— Потому что у них больше всего здравого смысла.

— Чего вы сказали?

— Потому что они кажутся самой ответственной парой.

— Комиссар грит, за что же они отвечают?

— Они лучше всех других сумеют аргументированно изложить свою позицию.

Последовала долгая дискуссия между комиссаром и Бакичем.

— Он не пошлет этих Каньев.

— Почему же?

— У Каньи много работы с динамо-машиной.

Итак, была выбрана и отправлена в Бари другая пара евреев, те самые бакалейщик и адвокат, которые навещали его. Майор Гордон сам провожал их. Во время долгого ожидания на аэродроме они оцепенело сидели, закутавшись в одеяла, на своих узелках. Только когда самолет действительно приземлился, освещенный длинной вереницей зажженных костров, оба внезапно расплакались. Когда майор Гордон протянул им руку, они нагнулись и поцеловали ее.

Двумя днями позже из Бари пришло сообщение: «принимайте спецрейс четыре дакоты 23:30 устройте отправку всех евреев». И ликующий майор Гордон занялся приготовлениями.

V

Взлетно-посадочная полоса находилась в восьми милях от города. Перед наступлением сумерек началось шествие. Нескольким евреям каким-то непостижимым образом удалось нанять крестьянские подводы. Большинство же шли пешком, сгорбившись под своим нехитрым скарбом. В десять часов майор Гордон выехал к ним и нашел их — темную массу, осевшую на насыпи, оставшейся от давно уничтоженной железной дороги. Большинство из них спали. Над землей стоял туман. Он спросил у командира эскадрильи:

— Он еще может рассеяться?

— За последний час он стал лишь гуще.

— Самолеты смогут приземлиться?

— Шансов на это ноль.

— Тогда лучше отправить этих людей назад

— Так точно, я как раз сигнализирую об отмене операции.

Майор Гордон терпеть не мог ждать. Он поехал обратно один, но не смог заснуть; через несколько часов он вышел на улицу и ждал в тумане, стоя на перекрестке своего переулка и дороги, пока усталые люди ковыляли мимо него по направлению к городу.

В течение следующих трех недель эта душераздирающая сцена повторялась дважды. Во второй раз на полосе уже даже зажгли костры, самолеты находились прямо над их головами, и люди могли услышать, как они кружат, кружат и в конце концов снова уходят на запад. В тот вечер майор Гордон молился: «Пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы все стало хорошо. Ты же уже совершал подобное и раньше. Просто заставь туман рассеяться. Пожалуйста, Господи, помоги этим бедным людям». Но шум двигателей затих вдали, несчастные евреи зашевелились и снова двинулись в путь.

На той же неделе случился первый сильный снегопад. Стало ясно, что до весны рейсов не будет.

Майор Гордон отчаялся хоть что-нибудь сделать для евреев, но в Бари за них вступились могущественные силы. Вскоре он получил радиограмму: «Ожидайте ближайшее время спецгруз гуманитарной помощи для евреев тчк объясните партизанскому штабу что эти поставки предназначены исключительно повторяю исключительно для раздачи евреям». С этим сообщением он отправился к генералу.