Любовь на троих - [11]

Дроби и целое

Классик сказал, что человек представляет собой дробь: знаменатель — это то, что он думает о себе, числитель — что другие думают о нем. Если оставить математику, то в переводе на русский язык это означает, что чем хуже человек думает о себе, тем меньше он целое и больше дробь. С.С. старался всегда думать о себе хуже, чем был на самом деле, однако целое в нем было, может, маленькое, но целое, дробь в нем тоже была, но до молекулярного уровня он не делился, не мог, боялся потерять себя. За последний месяц в его жизни произошли две существенные вещи: он стал хроническим больным, потерял несколько зубов и вместе с ними стойкую зависимость от магии и наваждения. Несколько лет назад, раздробив свое целое на троих: себя, жену и Машу, — он совершенно точно понял, что его равновесие нарушилось, головокружение и полет пьянят и завораживают, но карусель раскручивает тебя, и в конце концов, потеряв координацию и опору, ты начинаешь блевать на этой карусели, оплевывая все, что раньше было важно и необходимо. Никогда С.С. не понимал природу электричества и направление движения электронов, как ни пытался. Сначала он представлял себе отряд энергетических муравьев, несущих свет и тепло, даже во сне он все это видел как сумбур, а не законы природы. Собственную жизнь он пытался описать синусоидой, где пики, взлеты и падения предопределены и фатальны. По прежним опытам он знал, что отношения имеют свою драматургию. Что для тебя сегодня важно, через день не оставляет и следа в памяти, и образ сегодняшнего кумира завтра не более чем мимолетное видение. Понять это можно, забыть нельзя, но химическая реакция прошлых отношений должна закончиться естественным способом, ее не подгонишь ни водкой, ни пулей, ни ночными пьяными слезами, дотянуть до финала, не потерять собственное лицо и не разбить чужое, ранее любимое, вот вопрос вопросов. Незнание будущего ломает сценарий заключительного акта драмы. Если все правильно рассчитать, понять, увидеть знаки, сигналы судьбы, что скоро финал, суметь, плавно сбрасывая обороты, заглушить двигатель и встать на обочине, открыть дверь и уйти пешком в поле, оставив в машине все, чем раньше дорожил — пассажира, путешествие с которым закончилось, груду ненужных вещей, которые были так необходимы в этом путешествии, клочки воспоминаний, обиды, самолюбие, прошлые радости, — все это оставить и уйти, не оборачиваясь, в никуда. Там, может быть, не будет всплесков и бурь, так желаемых недавно. Уйти до времени, когда прошлые радости и счастье будут давить на сегодняшний страх, и раздавят своим грузом, и отравят нынешние дни, и счастьем станет то, что ты просто унес ноги живым. Если ты в это время проявишь слабость, сыграешь с собой в поддавки, попытаешься обмануть себя и решительными действиями все поменять, зажить новой жизнью — это жесточайшая ошибка. Все так желаемое в свое время в настоящем не только не даст радости, а, наоборот, сведет на нет оптимистический сценарий расхождения в разные стороны, это наиболее верный путь, он даст в будущем хотя бы воспоминание, не связанное с яростью, ненавистью, а потом и просто с отвращением к себе, — когда ты, потеряв лицо, сводил счеты с когда-то ненавистным человеком. Все сладкие сказки о цивилизованном и интеллигентном разводе двух по-настоящему любящих или любивших людей — сказки для недоумков, придуманные плохими психологами и писателями, не пережившими и малой доли того, чему выносят приговор. С.С., рассуждая обо всем этом, гордился собой вот уже целый месяц, он звонил редко, один раз пьяный и выливший в течение часа все помои на голову своей Маши, а второй — то же самое, но с меньшим энтузиазмом. Они не виделись уже месяц, С.С. завел роман с женщиной, взрослой и одинокой, которой не нужно было от него ничего, кроме его самого. От него не хотели изменения карьеры, отдыха вместе на пляже Мадагаскара, не хотели розового карапуза и ночных поцелуев по телефону из туалета под шум сливного бачка, от него хотели конкретных встреч в гостиницах, много секса и тихих перерывов между, без слез, признаний, раскаяний и прочих соплей, сопровождающих так называемую любовь. Это были здравые, конструктивные отношения, где каждый соблюдал границы и не посягал на чужую территорию. Отсутствие словесного пыла и слюней по двадцать раз на дню заменила простая телесная радость приятных друг другу людей, где есть уважение, симпатия и страсть, простая, как мычание. Была у С.С. некая неловкость какое-то время, когда химическая реакция прошлого еще бурлила, он иногда вспоминал в постели с одной женщиной другую, невольно сравнивая свои ощущения, но С.С. был просто человек, а не сплав Менделеева с Фрейдом, они давно умерли и посоветовать уже ничего не могли, и приходилось выкручиваться своими средствами. Банальность типа «время лечит» таит в себе глубокий смысл: естественный ход вещей и природные инстинкты действительно гасят костры прошлых лет, и чем дальше ты уходишь в зеленый лес, тем меньше мелькают в глазах тлеющие угли, а потом исчезают и запахи сгоревшего прошлого, новые зеленые побеги на, казалось бы, сгоревшем дереве дают надежду, что ты не в крематории и что еще не одна весна впереди. Умение рвать и не утонуть в разрывах и пропастях — это подвиг, в момент сумасшествия тебе кажется, что все кончено, больше никогда ничего не будет — ни лучшего, ни какого. Все, после этого больше не дай бог вступить на зыбкий песок, из которого ты построишь замок, а бегущая волна у тебя на глазах размоет рукотворное песчаное чудо, и вскоре на песке не остается следа того храма, за который ты готов был жизнь отдать. Если ты вчера умирал десять раз в день, звонил каждую минуту, ощущая микроскопические колебания в настроении сотворенного тобой кумира, беспокоясь каждой переменой в жизни человека, случайно (или специально) забредшего в твою жизнь, участвуя всеми своими чувствами и мыслями в чужой судьбе, то потом и сутками не вспоминал, как оно, это чудо, выглядит, что ест, с кем спит, над чем льет слезы, и это факт, не требующий доказательств. А ты в какой-то момент хотел все бросить, обидеть близких, которые не виноваты, что тебе нужны эмоции, что член твой слабеет, а вместе с тем и разум, что ты качаешь колесо, в котором уже не одна дыра, а ты все качаешь, делая вид, что давление нарастает, но воздух вышел или скоро выйдет. Ты знаешь, что камера кругом дырявая, но пока думаешь, что этого никто не видит и не слышит свист прохудившихся колес, на которых ты едешь в никуда. Наверное, эти колеса еще по инерции проедут какое-то время, но надо остановиться, чтобы не оказаться в пропасти, из которой уже нет пути назад. Остановиться, уйти, не оглядываясь, чтобы не превратиться в соляной столп, как в известной притче. Уйти без сведения счетов, без обвинений и смертных проклятий, не подсчитывая убытки и не посыпая голову пеплом. Все, что было, — было, и никто не виноват, что ночь кончилась, пришел день, сон прошел, завтра новый день, а день все-таки лучше бессонной другой ночи. Свет, и пробуждение, и надежда. Снято! Всем спасибо!