Любовь на троих - [13]
Он встретил новость о сопернике спокойно — верил в себя и, не видя конкурента, не придал этому большого значения, посчитав все бабскими штучками, желанием уязвить его. Его стала раздражать невозможность встречаться, когда ему этого хотелось. Девушка иногда говорила, что сегодня не может — обещала своему мудаку. С.С. даже не мог предположить, что кто-то может отнять у него его солнце, его вселенную. В их отношениях, при всех несходствах и различиях, при всех несовпадениях и пропастях, было нечто, что невозможно объяснить ни логикой, ни здравым смыслом — ничем, кроме одного непреодолимого желания дышать вместе, лежать вместе, говорить каждую минуту всякую чушь или не говорить, просто видеть, просто знать, что она есть — не умная, не тонкая, неуклюжая в словах и поступках. Но только она, и никто из идущих рядом, ни раньше, ни сейчас не дает того, чего хочется до ломоты в суставах, до разрыва аорты, хочется так, что нет сил терпеть, когда говорят: она дрочит тебя, она разводит, она хочет тебя поиметь, ты просто лох, оглянись, посмотри со стороны, ты смешон, не унижайся! Вокруг столько других — глаже, тоньше, благороднее и признательнее. Есть разум все это понять, но нет сил принять, что ее нет рядом, что она в других руках и смеется другому, и ест из чужих рук, просто смотрит в его глаза, а твои плачут, не сдерживаясь, в тени и на людях, и весь мир против тебя. Тебе надо быть сильным и рассудительным, ответственным за других, а ты просто хочешь видеть ее, а не других, и уже водка выливается из горла, и хочется ехать к ней в дом, и грызть того, кто отнял, забрать свое, унести в тихое место, и сжать в объятиях, и заснуть счастливым — не от бессилия и водки, а от покоя и счастья, что ты обрел.
Все эти слова стучали в голове и были выбиты на горе отчаяния, где каждое слово кровоточило и сплеталось в узлы, развязать которые не было ни сил, ни возможностей. Да, ударил, ударил больно, когда увидел в чужих руках, облитую жадным взглядом врага, готовящегося опоганить то, что принадлежит тебе по праву любви, взять чужое. Ты выбрала врага, хотя два часа назад купалась в моей любви, нежно извивалась в моей постели, строила планы, смеялась и плакала, а потом эта незапланированная встреча, когда ты увидел катастрофу: рухнувший мир, такой стройный, такой нерушимый. Ты выбираешь его. Как, почему это произошло? Куда, в какие пещеры за эти два часа сгинула любовь? Разве так бывает среди людей? Это месть, это боль. Неужели один удар по морде за предательство и подлость может до пустыни выжечь сад непереносимой нежности, нестерпимой жажды каждого мгновения вместе? Почему? Почему? Почему?
Нет ответа. Потом пьяная черная ночь, утешения проститутки, пытающейся неловкими словами объяснить тебе, что у женщин так бывает — любят одних, живут с другими. Почему нет ответа? Телефон молчит, в голове, как скрижали, звучит: «ПОЧЕМУ?»
Утро принесло еще больше вопросов. Невнятный разговор из туалета под аккомпанемент сливного бачка ясности не внес. Обвинения, взрывы ненависти, обида залепили глаза синяком от удара. Почему ты выбрала его? Потрясающий по идиотизму ответ лишает разума: «Не знаю». — «Как — не знаю?»
Разговор до одеревенения языка лишает сил. ПОЧЕМУ? ПОЧЕМУ? ПОЧЕМУ?
Два выходных, сущий ад и широкая дискуссия в раскаленной голове — как это может быть?
Месть, предательство, желание отомстить за нерешительность, за отказ дать возможность родить ребенка. Но как согласиться на это, если не готов любить его? Не готов. Не могу.
Нет сил.
До вечера хватает сил напиться в хлам, чтобы не треснула голова и не взорвалось сердце.
До этого две мудрые консультации у батюшки и психоаналитика дали одинаковый результат: «Никому до вас, мужчина, дела нет, заплатите в кассу и идите с миром, ваши вопросы не имеют ответов». «Ты царь, живи один» — так сказал классик, а как жить — не сказал.
Вот встреча палача и жертвы. Роли еще не распределены, но пьеса уже играется.
Сначала осмотр телесных повреждений — ничего страшного. Но видимо, больно, а может быть, и обида жжет сильнее. Сразу, без артподготовки, он привел пьесу к финалу, двухдневное отчаяние прорвало плотину реки гнева, и десяток ударов завершили эту неантичную трагедию. Говорить больше было нечего, пыл иссяк, но жар остался и всю дорогу к дому тяжелым туманом висел в воздухе. Однако финал еще был впереди — ночь в бреду, в голове сценарии: четвертовать, порезать на ремни, съесть, вскрыть мозг и съесть, как доктор Лектор. Потом слезы бессилия, решение сейчас же уехать в Сочи. Отъехать на безопасное расстояние, закружить себя в хаосе морских пучин.
Самолет в семь, сейчас четыре, стремительный сбор и перемещение то ли в модный клуб, то ли в притон, то ли в клуб одиноких сердец для тех, кому не спится в ночь глухую.
Сил пить уже нет — только чай и дискуссия с дьяволом, сладко посапывающим, подложив ладошку под щеку, горящую от оплеухи. А как ты хотела, милая? Терпи за грех смертный.
Поступок, которому нет прощения, — предать. Не покаяться и продолжать — как понять это изуверство, этот садизм? Откуда эта тупоголовость на грани идиотизма — нет раскаяния, просто черная месть. За что? Разве обещал светлый терем, небо в алмазах? Ненависть в родных глазах лишает смысла, зачеркивает прошлое, сияющее, как Эверест.
Валерий Зеленогорский о своём новом сборнике: «Здесь только новые рассказы, написанные в последнее время, – о людях с аномальными закидонами. Я не специально выбирал персонажей с некоторыми отклонениями от нормы. Время ненормальное, а люди в нем живут и, чтобы не сойти с ума, привыкают к новым ролям…».
«Женщина – существо небесное.Я придерживаюсь теории, что происхождение женщин носит инопланетный характер – это объясняет другую логику, иной взгляд на мир…Моя книжка – жалкая попытка понять непознаваемое, но это мой взгляд, взгляд человека.Желаю моим читателям полного умиротворения и по возможности редкого на сегодняшний день позитива».Валерий Зеленогорский.
Жизнь человека удивительна тем, что непрерывна и полна полутонов. В ней печали сменяются радостями, а порой идут рука об руку друг с другом. И каждый — одновременно и спаситель, и предатель, и сторонний наблюдатель без страха и упрека.Валерий Зеленогорский не осуждает и не идеализирует своих героев, любя и понимая их такими, какие они есть. Будь то нерешительные, одинокие, разочаровавшиеся во всем женщины и мужчины, лихие авантюристы в ореоле удачи или отчаянные оптимисты, намертво вгрызающиеся в жизнь.В каждой байке автора — сюжет целого романа! В каждом герое — все человечество!
Я бы хотел, чтобы моя книжка лежала на полке в туалетной комнате, где под сигаретку читатель получил бы удовольствие.
Книга не рекомендуется тем, кто знает, что и как; она предназначена для тех, кто сомневается, что он венец творения.«Сообщаю читателям, что я нашел на клавиатуре двоеточие и точку с запятой и теперь у меня в текстах появятся прямая речь и диалоги.»30 рассказов без никотина и с грустью[1].
Эта книжка не про любовь – я не знаю, что это такое.Здесь все про мгновения, когда не можешь дышать, спать и просто жить, если нет рядом того, о ком ты сегодня грезишь.В разные времена это совершенно разные люди – в детстве одни, в юности другие, в другие времена третьи, четвертые и пятые…Одни утонули в реке времени, иные уже на небе, многих даже не разглядеть через туман прошлого, но все, кто был и будет, не случайно залетают в ваш мир. Они делают его цветным и звучащим, и без них ваша жизнь была бы обожженной пустыней, независимо от того, чем все закончилось.Пока не закроются ваши глаза, они смотрят на вас, их свет и энергия держат вас на этом свете и не забудут в другом измерении.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.