Любовь на Рейне - [17]

Несмотря на обезличенность этого «постороннего», и слова Ирмы, и ее оценка внешности Вирджинии на самом деле таили в себе едва завуалированную колкость, которую та конечно же не могла не почувствовать. Поэтому она обрадовалась, когда Лизель, не заметившая в происшедшем ничего недоброго, тут же вскочила и принялась защищать, правда, не столько Вирджинию, сколько сам маскарад.

— О, Ирма, но это же неправда! Туда приходят всякие люди, самых разных возрастов. В прошлом году я там даже Ханнхен видела. Вы ведь тоже придете, правда? — обратилась она к Вирджинии.

Повторно этот же вопрос задал ей по пути домой Ингрэм, добавив при этом:

— Хотя, если вы и в самом деле чувствуете себя неловко, вам вовсе не обязательно это делать.

— Вы имеете в виду, люди могут не понять меня, если вскоре после кончины Эрнста я отправлюсь на маскарад? — спросила она.

— Напротив, мне кажется, что они воспримут это как жест доброй воли с вашей стороны. Просто, несмотря на весь энтузиазм Лизель по поводу предстоящего праздника, на самом деле это всего лишь юношеская гулянка типа игры в колечко или танцев с поцелуйчиками, и вам все это может просто не понравиться.

— А вам это нравится?

Он резко перевел на нее взгляд.

— Один-один! Кажется, мы оба с вами не из той породы людей, которые любят все эти уличные веселья и торжества. И все же, как ни странно, с удовольствием выпитый стаканчик-другой и приятный спутник действительно могут поднять человеку настроение.

— И этого приятного спутника вы видите именно в Ирме Мей.

— Можно и так сказать… Но всякий раз с оговоркой, что по воле судьбы ее не умыкнет у меня — по ее же словам — какой-нибудь король сосисочников.

— И вы позволите ему это сделать?

— Возможно, и нет, хотя это во многом будет зависеть от того, какую замену предложит мне Царствующий шут.

— Царствующий шут?

— Ну, это что-то вроде главного церемониймейстера, старший весельчак — его по-разному называют. Вам надо будет Лизель расспросить насчет того, что конкретно входит в его функции. Кстати, поскольку в Бонне также устраивают такой же маскарад, но только в гораздо более цивилизованной форме, как вы отнесетесь к идее, если я подыщу для вас и Лизель соответствующих кавалеров и мы все вместе отправимся в столицу, чтобы приятно провести вечер?

Просидеть весь вечер напротив Ирмы Мей в компании, как минимум, троих мужчин, выступающих в роли звукового отражателя ее безудержного самомнения? Ну уж нет!

— Пожалуй, я ограничусь местным праздником, — сказала Вирджиния.

— Как вам будет угодно. Но только потом не говорите, что я вас не предупреждал.

Наконец они добрались до виллы, и Вирджиния вышла из машины, довольная тем, что он не поинтересовался ее мнением — хотя бы самым поверхностным — об Ирме. Прежде, чем имя Ирмы снова где-нибудь всплывет, подумала Вирджиния, надо будет придумать в отношении этой особы что-нибудь достаточно великодушное, поскольку лишь ее собственные слова могли зародить у Ингрэма и Лизель — двух добровольных спутников Ирмы — мысль о том, что почти неприкрытое презрение к ней со стороны старшей из сестер Мей являлось всего лишь зеркальным отражением той антипатии, которую питала к ней сама Вирджиния.

А ведь, в сущности, все произошло столь же непроизвольно и стремительно, как и та внезапная симпатия, которая зародилась между Вирджинией и Лизель, хотя в данном конкретном случае она опиралась не столько на собственный инстинкт, сколько на отчетливое осознание Ирмы как врага. Впрочем, равно как и Ирма — вот только по какой причине? — узнала неприятеля в ней самой.

Темное дыхание зимы постепенно просветлялось, рассеивалось и улетучивалось — пусть медленно, но дело все же шло к весне.

По мере того как дни становились все теплее, Вирджиния подолгу задерживалась на плантациях, наблюдая за ловкими движениями человеческих рук, вооруженных секаторами. Иногда ей даже разрешали попрактиковаться и самой обрезать пару-другую будущих стволов, или внимательно разглядеть характерные утолщения на стеблях, указывавшие на потенциально плодоносящий листок и почку-зародыш, или же подсчитать, какое количество их следует оставить, тогда как остальные аккуратно отсечь, чтобы обеспечить будущее развитие всего растения.

День, на который был назначен маскарад, выдался ясный и теплый. Ввысь над кострами тянулся изящный спиралевидный дымок, казавшийся серым на фоне голубого неба, и это позволяло предположить, что и вечер также окажется достаточно теплым для уличных торжеств. С виноградников Вирджиния вернулась во второй половине дня, после чего позволила себе понежиться в ванне и привести себя в порядок — планировалось, что затем Ингрэм отвезет ее в «Драхенхоф», чтобы забрать Ирму и Лизель.

Лизель посоветовала Вирджинии одеться так, чтобы было одинаково удобно находиться и в душном помещении пивных ресторанов, и под открытым небом вечерних улиц. Что и говорить, непросто было удовлетворить обоим этим требованиям, однако в итоге она все же достигла некоего компромисса, надев темно-синее платье без рукавов из джерси и короткое пальто из ангоры. Но как быть с головой? Лучше всего подойдет шарф, повязанный наподобие тюрбана, решила Вирджиния. Однако, подобрав подходящий экземпляр и уже начав обвивать им голову, она внезапно остановилась, после чего отложила шарф и извлекла из пучка все шпильки и заколки. Затем она расчесала доходившие до плеч волосы, отчего кончики их естественно закруглились, после чего серией умелых манипуляций расческой добилась того, что в таком завитом положении они и остались.