Любовь на Рейне - [15]

— Где-то в полях, — ответила та. — Они там все пропадают с утра и до вечера, привозят тонну за тонной свежей земли и укладывают ее вокруг виноградников.

— Ах да, укладка новой почвы, — понимающе кивнула Лизель. — Значит, это должно быть где-то на верхней террасе и, возможно, на «полке». Каждый год надо где-то укладывать свежую землю, поэтому они и чередуют плантации. — Она сделала паузу, чтобы рассмеяться. — Это настолько тяжелая работа, что в здешних краях даже сложилась присказка, дескать, наши мужчины женятся только лишь для того, чтобы жены, разбрасывая землю из своих заплечных мешков, одновременно кормили ею и своих мужей! А вы, когда увидите Ингрэма, попросите его отвезти вас — ну, скажем, сегодня вечером — к нам в «Драхенхоф», чтобы познакомиться с Ирмой. Моя сестрица очень хочет встретиться с вами.

— Спасибо. Я попрошу его, — сказала Вирджиния. — Ваша сестра некоторое время побудет у вас?

— Побудет, хотя я и не знаю, как долго. Сначала она была в Своем турне, а потом возникла эта история с ролью в телепьесе, которая поначалу спутала ей все карты и которую ей в конце концов так и не дали. Сама она говорит, что сильно устала и потому не может строить никаких планов на будущее. Все будет зависеть от того, дадут ей какую-нибудь роль, на которую, по ее мнению, стоило бы согласиться, или нет. А в общем-то, конечно, мы уже привыкли к тому, что когда она наконец приезжает домой, то у нее вообще все неопределенно и она совершенно неожиданно может сорваться с места и, не предупредив никого, куда-нибудь снова уехать. В общем, известное дело — сценическая жизнь, — преданным тоном проговорила Лизель, пребывая в блаженном неведении относительно того, что своим рассказом спровоцировала реакцию Вирджинии, на одну десятую состоявшую из любопытства, а на остальные девять десятых — из в общем-то необоснованной неприязни к незнакомой пока Ирме Мей. Личные апартаменты Меев располагались в пристройке к частично обшитому деревом пансиону для гостей; в это время года мебель во всех его комнатах была тщательно укрыта чехлами, а окна плотно закрыты шторами. Заведение планировалось открыть к пасхальным праздникам, перед которыми, по словам Лизель, ей предстояло в авральном порядке навести во всех помещениях чистоту и проделать все остальные приготовления. Пока же родители пребывают на Канарских островах, она справлялась с работой по дому при содействии лишь мальчика-слуги и еще одной приходящей из города женщины. При этом Лизель решила заранее предупредить Ирму о весенней уборке пансиона, ибо знала, что сестрица всегда терпеть не могла подобную работу и к назначенному сроку обязательно постарается куда-нибудь смыться…

Представляя в тот вечер Вирджинию своей сестре, Лизель так прямо и сказала ей об этом, причем сама Ирма даже не пыталась опровергать справедливость ее слов.

— Уж можешь быть уверена, что к тому времени я обязательно постараюсь оказаться в каком-нибудь другом месте! — заявила Ирма, фамильярно кивая Ингрэму Эшу и протягивая Вирджинии руку.

«…Далеко не уродина…» Хотя, по оценке Вирджинии, также отнюдь не идеальная красавица. На фоне ярких, неестественно посеребренных волос Ирмы даже белокурая головка Лизель казалась какой-то посеревшей; глаза прикрывали тяжеловатые веки, а золотисто-бронзовая кожа имела модный лоснящийся оттенок. Верхняя губа была вытянута в струнку, тогда как нижняя оказалась чрезмерно пухлой и к тому же оттопыривающейся. Да и фигура ее, облаченная в шелковый брючный костюм, также оказалась довольно специфической: с широкими плечами и узкими бедрами, она скорее походила на мальчиковую — гибкую и худощавую.

Во внешности Ирмы Мей, пожалуй, не было абсолютно ничего такого, что имело бы отношение к подлинной красоте. Один лишь животный магнетизм, привлекавший к себе внимание и проступавший буквально в каждом чувственном жесте, в каждой интонации ее манерно растянутого голоса. Вирджиния даже поймала себя на мысли: «Как я смогла догадаться, что она окажется именно такой — в общем-то даже и не хорошенькой, а просто несущей в себе мощный заряд сексуальности?» — и невольно удивилась поразительно малому сходству между обеими сестрами, что никак не наводило на мысль об их родстве.

Когда Ингрэм Эш по привычке чмокнул Лизель в щеку и потрепал ее по голове, Ирма не удержалась и поддразнила его:

— Что же ты, мой друг, меня не поцеловал, а?

— Такой поцелуй не для тебя, — парировал он. — Сомневаюсь, чтобы он соответствовал твоим стандартам.

— А откуда тебе известно, какие они, мои стандарты?

— Можно догадаться.

— Так не годится. Впрочем, когда-нибудь ты и это узнаешь, если, конечно, я позволю.

Когда Ингрэм повернулся к Лизель, спросившей его, что он будет пить, Ирма переключила свое внимание на Вирджинию.

— Так, значит, вы и есть новая владелица виноградников? А вы знаете, что, насколько мне известно, во всем нашем районе еще не было ни одной женщины-хозяйки? Боюсь, что сама бы я этого просто не вынесла. А ты, — Ирма глянула чуть в сторону и снова обратилась к Ингрэму Эшу, — как ты относишься к новому типу тирании? Уж сам-то ты наверняка успел превратиться в настоящего деспота? Уверена, что эта леди — просто воск в твоих опытных руках? Или скорее прилежная ученица? Ну, расскажи нам, какая она?