Любовь Константиновна - [2]

Вспоминая теперь всю свою будничную жизнь в замужестве, Любовь Константиновна вдруг поняла, что самым интересным и приятным в этой жизни, действительно, были те моменты, когда она могла разговаривать со Швейковским в отсутствии мужа, но не могла отдать себе отчёта, почему это стало для неё так ясно только после прочтения нелепых и оскорбительных писем мужа к Швейковскому. В передней позвонили. Вернулась нянька с Костей, потому что стал накрапывать дождик. В половине четвёртого Любовь Константиновна села обедать, не ожидая мужа, но почти ничего не ела. Всё раздражало, а не успокаивало. Костя успел всунуть палец в банку с горчицей и готовился расплакаться. Слышно было, как на кухне няня обозвала кухарку воровкой, и та в ответ ей завизжала что-то быстро-быстро. Предстояло идти туда мирить их.

Михаил Павлович возвратился домой к шести часам и сказал, что случайно остался обедать у городского архитектора, к которому заходил по делу. Заметив грустное выражение на лице жены, он покривился и потом спросил няньку, кто приходил во время его отсутствия. Нянька ответила, что ей это неизвестно, так как она гуляла с Костей на бульваре. Любови Константиновне захотелось крикнуть и назвать мужа подлецом и хамом, но она промолчала и только сильно покраснела. Михаил Павлович посмотрел на неё, посвистал и ушёл в кабинет. Вечером пришёл учитель Зелинский и рассказал, что в город приехала сессия окружного суда, и что первое заседание назначено на следующую пятницу. Будет разбираться дело о нанесении тяжких побоев каким-то каменщиком своему товарищу, «последствием которых была смерть последнего». Это дело было замечательно, во-первых, тем, что в качестве обвиняемых привлекались одновременно отец и сын, и, во-вторых, интересной судебно-медицинской экспертизой. Учитель сидел очень долго, прихлёбывая из большой рюмки марсалу, и под конец начал рассказывать двусмысленный анекдот о монахе. Любовь Константиновна ушла спать, не дождавшись окончания анекдота. Укутавшись в одеяло с головой, она долго не могла уснуть и слышала, как потом вошёл муж и растирал себе грудь скипидаром. Она нарочно старалась дышать ровнее, чтобы казаться уснувшей, боясь, что Михаил Павлович может с ней заговорить и помешает думать.

До замужества жилось невесело. Старик отец, молчаливый и строгий, вечно болевший ревматизмом, установил в семье определённый, до тошноты скучный, режим, которому должны были беспрекословно подчиняться и мать, и Любовь Константиновна, и братья-гимназисты. Казалось, что семья живёт для точного соблюдения порядка, а не этот порядок заведён для удобства семьи.

За обедом обыкновенно все молчали и ели каждый день одни и те же кушанья, очень похожие на больничные. В театр ходили во время Рождественских праздников и на Пасху, приглашая в ложу ещё знакомых, и вступали в препирательства с капельдинером, когда тот требовал плату за приставной стул. Новая одежда покупалась в магазине готового платья и лишь тогда, когда старая окончательно никуда не годилась. Жили в своём большом каменном доме, приносившем до пяти тысяч дохода, но Любови Константиновне казалось, что они беднее фруктовщика, нанимавшего в подвальном этаже две комнаты. На протесты братьев, что так жить скучно и тяжело, мать шёпотом отвечала:

— Так живут все честные люди, — и уходила к себе в спальню.

Гимназисткой восьмого класса Любовь Константиновна одно время думала, что влюбилась в студента, который пел тенором в университетской церкви, и считала себя великой грешницей, когда, слушая его голос, не могла молиться. После праздников Пасхи этого студента она уже никогда больше не встречала. Летом у них начал бывать только что окончивший юридический факультет её теперешний муж Михаил Павлович. Он нравился её отцу. Однажды за обедом после второго блюда старик даже предложил ему закурить, чего не позволял никому. Лицом и бородкой Михаил Павлович очень напоминал студента-певчего, и поэтому Любови Константиновне было приятнее проводить время с ним чем с другими знакомыми. Когда он вдруг обнял её на тёмной парадной лестнице, Любовь Константиновна хотела закричать, но вместо этого только слабо отстраняла свои губы от его губ и говорила:

— Зачем это, зачем это?..

Свадьба была осенью, сейчас же после назначения Михаила Павловича податным инспектором в маленький приморский городок.

Квартиру Михаил Павлович нанял недорогую, но на главной улице. Обстановку частью привезли с собою, частью покупали по случаю.

Михаил Павлович находил, что устроились очень элегантно. Спальню ему хотелось сделать как можно изящнее. Там стояли две огромные купеческие деревянные кровати с резьбой, было туалетное зеркало также в резной раме, но несколько неправильное, и мраморный умывальник.

Хотя жили и в новом городе, и возле моря, которого Любовь Константиновна раньше не видала, но в сущности её жизнь почти не изменилась. Так же один день был похож на другой. Так же считалось роскошью пойти в театр не на праздниках или купить книгу. Так же всё сводилось к тому, что в жизни самое главное здоровье и деньги.

— Все же иные блага дадутся вам свыше, — говорил иногда Михаил Павлович, стараясь произносить слова по-славянски, и сердился когда ему замечали, что такого текста в священном писании нет.