Любовь кардинала - [3]

– Де Льюинь, де Льюинь, – сказал он. – Я обожаю тебя за то, что ты сделал сегодня! Теперь, когда я освободился от моей матери, освободился от Кончини, я смогу быть счастливым с тобой! – Обвив обеими руками шею фаворита, король поцеловал его.

Глава 1

Неделей позже странная процессия покидала Париж, пересекая мост Ноф. Путь из города пролегал среди молчаливой враждебной толпы. В первой карете сидела Мария Медичи, королева-мать Франции, прижимая платок к распухшим глазам и громко плача. Ее всхлипывания время от времени прерывались проклятиями и ругательствами, произносимыми на родном итальянском. Она отправлялась в ссылку. Самая могущественная в королевстве и внушающая страх женщина, опекунша своего сына Людовика XIII с 1610 года, Мария де Медичи с позором покидала Париж, отвергнутая сыном и его фаворитом де Льюинем. Она горевала о себе, но также и о Кончини. Они никогда не были любовниками, но духовная связь была сильна между ними. Кончини умел вовремя рассмешить, он понимал ее, когда она бесновалась и швырялась различными предметами, потому что у них был одинаковый темперамент. Между ними царило взаимопонимание и потворство друг другу в такой степени, что он стал самым могущественным человеком во Франции. А вместе с властью пришли богатство и почести. И голос в правительстве – такой громкий, что никого другого не было слышно. Молодой король не любил Кончини, но, так как мать всегда обращалась с Людовиком как с ничтожеством, он был слишком нерешителен и слабосилен, чтобы открыто проявлять свои чувства.

Как она была глупа! – предавалась сожалениям опальная королева. Как слепа к двуличию и слабости духа ее сына! Те самые люди, которые теперь следили за ее каретой, и были теми дикарями, вторгшимися во дворец, отыскавшими тело Кончини и вытащившими его на улицу для ужасной расправы и мести. То, что осталось от тела, было расчленено и выставлено на том самом мосту, который она в данный момент пересекала. Она опустила платок, чтобы окинуть толпу злобным взглядом, и, давая выход своим чувствам, плюнула.

В течение недели сын отказывался с ней встречаться, а когда он ее принял, то де Льюинь, убийца, был рядом с ним. Манера обращения с ней Людовика заставила ее пожалеть о невозможности отвесить, как бывало, хорошую оплеуху ублюдку. В шестнадцать лет он считал себя королем! Король, который не может выполнить свой долг мужчины! Она женила его на Анне, одной из самых прекрасных принцесс в Европе, а жалкий клоун оказался не в состоянии выполнить свои супружеские обязанности. Горячая итальянская кровь, которая текла в ее жилах, кипела от презрения к нему. Она всегда презирала Людовика и предпочитала его брата Гастона, герцога Орлеанского. И теперь привычная антипатия между матерью и сыном превратилась в подлинную ненависть. Он пошел против нее. Он думает стать свободным в своей противоестественной страсти к де Льюиню. Но он всегда был глупцом – как она часто говорила ему в лицо. Он отослал самого умного во Франции человека в ссылку вместе с ней. А потому она вернется.

Человек, который в течение последних двух лет был Государственным секретарем у Марии де Медичи, сидел в последней карете, откинувшись на подушки сиденья и прикрыв, как бы в полусне, глаза. На нем был темных тонов костюм без каких-либо отличий, как у простого дворянина, но на одном из пальцев блестело кольцо епископа. Армаду де Ришелье было тридцать два года. Недавно он был Государственным секретарем и управляющим по раздаче милостыни у королевы Анны. Теперь он остался только епископом Лукона. Потеряв все, кроме епископата, он последовал за беснующейся королевой-матерью в ссылку, несмотря на все свои попытки перейти на другую сторону и в последний момент удержаться на службе короля.

Тому было две причины. Первая – его ненасытные амбиции; он жаждал власти так же, как некоторые святые жаждали служить Богу. Власть и политика были двумя его страстями. Они полностью поглощали мысли Ришелье еще тогда, когда он только вступал в жизнь. Они манили и соблазняли епископа, отвлекая от исполнения церковных обязанностей и отвращая от данной им клятвы служить Богу и его пастве, не поддаваясь сладостному зову, влекущему на службу королю. Он знал, к чему стремился. Ни по натуре, ни по развитым склонностям он не был пастырем. Будучи вторым сыном в знатной, но бедной семье, он обратился к церкви, отдавая дань традиции, и еще потому, что их род имел право на епископат. Он старался обратить энергию своего ума на нужды Лукона и его жителей, но Париж манил, и ему еще не исполнилось и тридцати, когда он отправился туда, где распределялись должности и распоряжались властью – к королеве-матери и ее итальянскому фавориту Кончини.

Он был молодым человеком привлекательной наружности со светло-серыми глазами, не очень крепкого сложения и с плавными движениями утонченной формы рук. Он умел и льстить, и служить. Поступив на королевскую службу, он за несколько месяцев превратился из незаметного чиновника, записывающего решения Королевского совета, в Государственного секретаря. Все эти соображения объясняют отчаянные попытки Ришелье умиротворить де Льюиня и принять сторону короля после убийства Кончини. Но и другие соображения были не менее сильны. Он не хотел уезжать из Парижа, потому что любил королеву Анну, и пост ведающего раздачей милостыни был не менее важен для него, чем должность Государственного секретаря.