Любивший Мату Хари - [24]

Шрифт
Интервал

Египет — ещё одна её фантазия, запечатлённая на мутных фотоснимках, где Зелле позировала в тени пирамид и отдыхала под москитной сеткой. Некоторые постоянные жители — европейцы, позднее вспоминали жизнерадостную женщину верхом на верблюде, едущую через барханы. Время от времени её также видели в жилищах аборигенов, пытавшуюся заговорить с женщинами. Никто в точности не понимал, чего она хочет.

Из Египта они двинулись обратно через Афины в Рим, Цюрих и наконец — в Берлин. Там она вернулась в свою студию, работала с энтузиазмом над танцем, который потом назовёт «Роза». Кирперт продолжал встречаться с ней, в основном по понедельникам и вторникам. Его дары становились всё более экстравагантными — драгоценности, меха, яйцо Фаберже[19], но тем не менее дни эти больше не были днями романтического подъёма. Он по-прежнему прибывал в экипаже по вечерам и уходил пешком на рассвете. И хотя все считали её знаменитой и свободной, на самом деле она чувствовала себя пленницей и всё ещё отчаянно ждала мужчину, который уведёт её очень, очень далеко.


Она встретила его в пятницу белым утром в Тиргартене. Он появился из тумана в сизо-сером фланелевом костюме и в пальто нараспашку. Она услышала его прежде, чем увидела: неровные шаги по гравию, синкопическое постукивание трости. И внезапно — на дорожке впереди — молодой британский джентльмен.

Он был не особо примечательной внешности: человек, похожий на чучело медведя с пуговками-глазами. Его одежда была, однако, явно дорогой, и ей понравилась его представительная походка. Запах его духов она знала как будто прежде, но не могла припомнить откуда.

Он небрежно приблизился, в то время как она, оперевшись локтями на ограду, разглядывала нарциссы и гиацинты. Она подождала, пока он поравняется с ней, и заговорила тихо и попросту, не думая:

   — Я видела вас прежде, да?

Он кивнул, тоже ставя локти на ограждение:

   — Да, я уверен, что видели.

   — Здесь?

   — Да.

   — Тогда вы преследуете меня. — И она улыбнулась, но только слегка.

   — Полагаю, да. Хотя это не то, что вам кажется.

Она вновь улыбнулась загадочной постановке вопроса:

   — Говорят, ничто никогда не является таким, каким кажется.

Они стали прогуливаться, медленно приближаясь к кружку каштанов и железной скамейке под ними на лужайке.

   — На самом деле я видел, как вы танцуете. В Вене.

   — О, да? — удивилась она, словно никто никогда прежде не подходил к ней с этими словами.

   — Вы были великолепны, воистину ослепительны.

   — Благодарю, — сказала она своим самым холодным, самым церемонным тоном.

   — Итак, значит, на самом деле это совпадение. То есть я впервые увидел вас танцующей в Вене и теперь встретил здесь. — Он засмеялся, чтобы прервать молчание. — Кроме того, естественно, я просто хотел понять — вы это или нет.

Она замерла, удерживая его взгляд и придавая паузе многозначительность.

   — Да, это я.

   — Да, — ухмыльнулся он. — Это вы.

Они уселись на холодную скамью, его руки покоились на рукояти трости, её были скромно сложены на коленях. Туман, казалось, рассеивался, оставляя всё чуть ярче, чем прежде.

   — Меня зовут Данбар, Чарльз Данбар. — И он вытащил из кармана пиджака визитную карточку, чтобы подтвердить это, изящную, выполненную с хорошим вкусом визитную карточку с лондонским адресом.

   — А что привело вас в Берлин, мистер Данбар? — мягко спросила она, как бы проверяя на слух его имя.

   — Дело. Семейное дело.

   — Ничего чрезмерно скучного, я надеюсь.

Он ответил ей тоскливой улыбкой:

   — Инвестиции.

Повсюду вокруг них, казалось, сады пробуждались от голосов пенсионеров и детей. Ранний магический час прошёл, и город снова стал респектабельным.

   — Я в сомнении, смогу ли увидеть вас ещё раз...

Она мгновенно окинула взглядом его глаза-пуговки и его пухлые безволосые руки:

   — Что ж, это зависит от того, какие у вас намерения.

   — Пообедать!

Она улыбнулась ещё раз, поигрывая краем платья:

   — Обед — это ужасно серьёзно, вы так не думаете?

   — Тогда как насчёт завтрака?

Она прикусила нижнюю губу:

   — Да, на самом деле я более или менее занята в настоящее время.

   — Заняты?

   — С мужчиной.

   — О, я понимаю.

   — Но, возможно, вы мне назовёте ваш отель, и возможно...

   — «Эспланада».


Как это было и с другими занимавшими её воображение мужчинами, её первой реакцией на эту короткую встречу была невинная фантазия: она и Чарльз Данбар гребут в лодке по какой-то провинциальной реке, он в белом фланелевом костюме и шляпе-канотье, она в розовато-лиловом кринолине. После вина и заливного цыплёнка они возвращаются в его коттедж, построенный в подражание тюдоровским, — она и её прекрасный англичанин с его привлекательными иностранными инвестициями.

Не считая этих грёз, её голова была занята в основном праздничными раздумьями. Она размышляла, каково быть любимой славным неприметным юношей. Или представляла, каково будет провести ночь в «Эспланаде». Однажды она даже обнаружила, что медлит в Тиргартене, надеясь увидеть его вновь, — не то чтобы она знала, что сказать ему, особенно теперь, когда господин Кирперт всё ещё оплачивал её счета.

Кирперт появился во вторник, обыкновенный скучный берлинский вторник. Он прибыл в начале вечера, распространяя запах пива и духов своей жены. Небо к тому моменту очистилось и было будто воронёное. Вновь их голоса стали плоскими и невыразительными.


Рекомендуем почитать
Мрак

Повесть «Мрак» известного сербского политика Александра Вулина являет собой образец остросоциального произведения, в котором через призму простых человеческих судеб рассматривается история современных Балкан: распад Югославии, экономический и политический крах системы, военный конфликт в Косово. Повествование представляет собой серию монологов, которые сюжетно и тематически составляют целостное полотно, описывающее жизнь в Сербии в эпоху перемен. Динамичный, часто меняющийся, иногда резкий, иногда сентиментальный, но очень правдивый разговор – главное достоинство повести, которая предназначена для тех, кого интересует история современной Сербии, а также для широкого круга читателей.


История четырех братьев. Годы сомнений и страстей

В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.


Дакия Молдова

В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.


Странный век Фредерика Декарта

Действие романа охватывает период с начала 1830-х годов до начала XX века. В центре – судьба вымышленного французского историка, приблизившегося больше, чем другие его современники, к идее истории как реконструкции прошлого, а не как описания событий. Главный герой, Фредерик Декарт, потомок гугенотов из Ла-Рошели и волей случая однофамилец великого французского философа, с юности мечтает быть только ученым. Сосредоточившись на этой цели, он делает успешную научную карьеру. Но затем он оказывается втянут в события политической и общественной жизни Франции.


Лонгборн

Герои этой книги живут в одном доме с героями «Гордости и предубеждения». Но не на верхних, а на нижнем этаже – «под лестницей», как говорили в старой доброй Англии. Это те, кто упоминается у Джейн Остин лишь мельком, в основном оставаясь «за кулисами». Те, кто готовит, стирает, убирает – прислуживает семейству Беннетов и работает в поместье Лонгборн.Жизнь прислуги подчинена строгому распорядку – поместье большое, дел всегда невпроворот, к вечеру все валятся с ног от усталости. Но молодость есть молодость.


Сердце Льва

В романе Амирана и Валентины Перельман продолжается развитие идей таких шедевров классики как «Божественная комедия» Данте, «Фауст» Гете, «Мастер и Маргарита» Булгакова.Первая книга трилогии «На переломе» – это оригинальная попытка осмысления влияния перемен эпохи крушения Советского Союза на картину миру главных героев.Каждый роман трилогии посвящен своему отрезку времени: цивилизационному излому в результате бума XX века, осмыслению новых реалий XXI века, попытке прогноза развития человечества за горизонтом современности.Роман написан легким ироничным языком.