Любимые сказки и рассказы - [19]
и всё продолжал посматривать на Ефросинью Петровну, что
же она будет делать дальше.
А она села на кровать, и надо мной запели и заскрежетали
пружины, и я увидел её ноги. Она одну за другой скинула
с себя туфли и прямо в одних чулках подошла к двери,
и у меня от радости заколотилось сердце.
Я был уверен, что она сейчас отопрёт замок, но не тут-то
было. Можете себе представить, она - чик! - и погасила
свет. И я услышал, как опять завыли пружины над моей головой,
а кругом кромешная тьма, и Ефросинья Петровна лежит
в своей постели и не знает, что я тоже здесь, под кроватью.
Я понял, что попал в скверную историю, что теперь я в заточении,
в ловушке.
Сколько я буду тут лежать? Счастье, если час или два! А если
до утра? А как утром вылезать? А если я не приду домой, папа
и мама обязательно сообщат в милицию. А милиция придёт
с собакой-ищейкой. По кличке Мухтар. А если в нашей милиции
никаких собак нету? И если милиция меня не найдёт? А если
Ефросинья Петровна проспит до самого утра, а утром пойдёт в
свой любимый сквер сидеть целый день и снова запрёт меня,
уходя? Тогда как? Я, конечно, поем немножко из её буфета, и,
когда она придёт, придётся мне лезть под кровать, потому что
я съел её продукты и она отдаст меня под суд! И чтобы избежать
позора, я буду жить под кроватью целую вечность? Ведь
это самый настоящий кошмар! Конечно, тут есть тот плюс, что я
всю школу просижу под кроватью, но как быть с аттестатом, вот
в чём вопрос. С аттестатом зрелости! Я под кроватью за двадцать
лет не то что созрею, я там вполне перезрею.
Тут я не выдержал и со злости как трахнул кулаком по корыту,
на котором лежала моя голова! Раздался ужасный грохот!
И в этой страшной тишине при погашенном свете и в таком
моём жутком положении мне этот стук показался раз в двадцать
сильнее. Он просто оглушил меня.
И у меня сердце замерло от испуга. А Ефросинья Петровна
надо мной, видно, проснулась от этого грохота. Она, наверное,
давно спала мирным сном, а тут пожалуйте - тах-тах из-под
кровати! Она полежала маленько, отдышалась и вдруг спросила
темноту слабым и испуганным голосом:
- Ка - ра-ул?!
Я хотел ей ответить: «Что вы, Ефросинья Петровна, какое
там «караул»? Спите дальше, это я, Дениска!» Я всё это хотел ей
ответить, но вдруг вместо ответа как чихну во всю ивановскую,
да ещё с хвостиком:
- Апчхи! Чхи! Чхи! Чхи! ..
Там, наверное, пыль поднялась под кроватью ото всей этой
возни, но Ефросинья Петровна после моего чиханья убедилась,
что под кроватью происходит что-то неладное, здорово
перепугалась и закричала уже не с вопросом, а совершенно
утвердительно:
- Караул!
И я, непонятно почему, вдруг опять чихнул изо всех сил,
с каким-то даже подвыванием чихнул, вот так:
- Апчхи-уу!
Ефросинья Петровна как услышала этот вой, так закричала
ещё тише и слабей:
- Грабят! ..
И видно, сама подумала, что если грабят, так это ерунда, не
страшно. А вот если ... И тут она довольно громко завопила:
- Режут!
Вот какое враньё! Кто её режет? И за что? И чем? Разве можно
по ночам кричать неправду? Поэтому я решил, что пора кончать
это дело, и раз она всё равно не спит, мне пора вылезать.
И всё подо мной загремело, особенно корыто, ведь я в темноте
не вижу. Грохот стоит дьявольский, а Ефросинья Петровна
уже слегка помешалась и кричит какие-то странные слова:
- Грабаул! Караулят!
А я выскочил и по стене шарю, где тут выключатель, и нашёл
вместо выключателя ключ, и обрадовался, что это дверь.
Я повернул ключ, но оказалось, что я открыл дверь от шкафа,
и я тут же перевалился через порог этой двери, и стою,
и тычусь в разные стороны, и только слышу, мне на голову
разное барахло падает.
Ефросинья Петровна пищит, а я совсем онемел от страха,
а тут кто-то забарабанил в настоящую дверь!
- Эй, Дениска! Выходи сейчас же! Ефросинья Петровна!
Отдайте Дениску, за ним его папа пришёл!
И папин голос:
- Скажите, пожалуйста, у вас нет моего сына?
Тут вспыхнул свет. Открылась дверь. И вся наша компания
ввалилась в комнату. Они стали бегать по комнате, меня
искать, а когда я вышел из шкафа, на мне было две шляпки
и три платья.
Папа сказал:
- Что с тобой было? Где ты пропадал?
Костик и Мишка сказали тоже:
- Где ты был, что с тобой приключилось? Рассказывай!
Но я молчал. У меня было такое чувство, что я и в самом
деле просидел под кроватью ровно двадцать лет.
Ещё когда я был маленький, мне подарили трёхколёсный
велосипед. И я на нём выучился ездить. Сразу сел и поехал,
нисколько не боясь, как будто я всю жизнь ездил на
велосипедах.
Мама сказала:
- Смотри, какой он способный к спорту.
А папа сказал:
- Сидит довольно обезьяновато ...
А я здорово научился ездить и довольно скоро стал делать
на велосипеде разные штуки, как весёлые артисты в цирке.
Например, я ездил задом наперёд или лёжа на седле и вертя
педали какой угодно рукой - хочешь правой, хочешь левой;
ездил боком, растопыря ноги; ездил, сидя на руле, а то зажмурясь
и без рук; ездил со стаканом воды в руке. Словом, наловчился
по-всякому.
А потом дядя Женя отвернул у моего велосипеда одно
колесо, и он стал двухколёсным, и я опять очень быстро всё
заучил . И ребята во дворе стали меня называть «чемпионом
мира и его окрестностей».
И так я катался на своём велосипеде до тех пор, пока колени
