Лягушки - [113]
Подходит тетушка и пытается поднять Цинь Хэ, но тот кусает ее за руку.
Тетушка. Свинья ты неблагодарная.
Мастер Хао. Я же говорил, чтобы не совалась не в свое дело, ты этих своих детей обихаживай, чтобы не голодали, не мерзли. Но нельзя давать им переедать или слишком тепло кутать. Как ты сама не раз говорила: младенец спокоен, когда немного голоден и немного холоден. (Поворачивается к Цинь Хэ.) Чего остановился? Ах ты лентяй этакий, никак не можешь, чтобы тебя кнутом не вытянуть, только тогда работать будешь?
Тетушка. Перестань мучить его! Он же больной!
Мастер Хао. Он больной? Это ты у нас больная, как я погляжу!
Цинь Хэ с пеной у рта падает на сцену без чувств.
Мастер Хао. Поднимайся, нечего мертвым прикидываться! Ты этот фокус уже не раз показывал! И я эти штучки много раз видел. Такое и жук на навозной куче изобразить может. Нашел чем напугать, ха! Так я и испугался! Помрешь – так и славно! Так что помирай, не задерживай!
Тетушка бросается к Цинь Хэ, чтобы оказать помощь. Мастер Хао не пускает ее.
Мастер Хао (мучительно). Мое терпение уже подошло к концу. Больше я не допущу, чтобы ты в такой форме оказывала ему помощь…
Тетушка двигается влево, мастер Хао двигается в ту же сторону; тетушка поворачивает вправо, мастер Хао следует за ней.
Тетушка. Он – больной! С точки зрения нас, врачей, мир делится на здоровых и больных. Пусть даже вчера он избил моих родителей, если сегодня он заболел, я должна забыть о ненависти и оказать ему помощь; если с его братом при изнасиловании меня случился эпилептический припадок, я тоже должна спихнуть его и помочь!
Мастер Хао (внезапно застыв, мучительным шепотом). Наконец ты призналась, у тебя все же были туманные отношения с ним и с его братом, которые нельзя ни четко объяснить, ни понять.
Тетушка. Это все прошлое, это многотысячелетняя история цивилизации, всякий, кто признает историю, – исторический материалист, а тот, кто не признает ее, – исторический идеалист!
(Садится рядом с Цинь Хэ, обнимает его, прижимает к груди, как ребенка, покачивает, тихо напевает что-то неразборчивое). Вспомни, как наши с тобой сердца разрывались от горя… Вспомни, как нам с тобой хотелось плакать, но не было слез… Хотела написать письмо, но не нашла твоего адреса, хотела спеть твою песню, но не могла вспомнить слов… Хотела поцеловать, но не нашла твоих губ, хотела обнять, но не нашла тебя…
Из темной пещеры выскальзывает ребенок в зеленом набрюшнике, на котором вышита лягушка, с лысой, как арбузная корка, головой, во главе целой стаи лягушек, сидящих в креслах-колясках с перевязанными передними лапками (их играют дети). Зеленый ребенок громко кричит: «Верни должок! Верни должок!» «Лягушки» издают кваканье.
Тетушка с истошным воплем бросает Цинь Хэ и мечется по сцене, пытаясь укрыться от зеленого ребенка и толпы лягушек.
Мастер Хао и пришедший в себя Цинь Хэ противостоят нападению зеленого ребенка и лягушек, помогают тетушке скрыться со сцены. Зеленый ребенок и лягушки преследуют ее.
Действие третье
Приемная в полицейском участке. В помещении длинный стол, на столе телефон. На стене вымпелы, почетные грамоты.
За столом сидит полицейский офицер Сяо Вэй и, показывая на стул перед столом, жестом предлагает Чэнь Мэй сесть. На Чэнь Мэй все тот же закрывающий тело черный халат, лицо покрыто черной вуалью.
Сяо Вэй (с серьезным видом, по-ученически). Гражданка посетитель, прошу садиться.
Чэнь Мэй (растерянно). А почему перед судебным залом нет двух больших барабанов?
Сяо Вэй. Каких больших барабанов?
Чэнь Мэй. Раньше везде были большие барабаны, почему у вас нет? Если нет барабанов, как народу жаловаться на несправедливость?
Сяо Вэй. Ты говоришь о ямынях, что были при феодализме! А теперь социализм, все такие вещи давно отменили.
Чэнь Мэй. Кайфэнскую управу ведь не отменили…
Сяо Вэй. Ты, наверное, телесериалов насмотрелась? «Бао Лунту восседает в Кайфэнской управе»[119].
Чэнь Мэй. Я хочу видеть Бао Лунту.
Сяо Вэй. Гражданка, вы находитесь в приемной для посетителей отделения общественной безопасности Биньхэлу, я – дежурный офицер народной полиции Вэй Ин. Если у вас есть вопрос, прошу изложить его мне, я его запротоколирую и доведу до сведения начальства.
Чэнь Мэй. У меня вопрос слишком большой, только Бао Лунту может разрешить.
Сяо Вэй. Гражданка, Бао Лунту сегодня не в присутствии, изложите сначала свой вопрос мне, а я доложу Бао Лунту, хорошо?
Чэнь Мэй. Точно доложите?
Сяо Вэй. Точно! (Указывает на стул напротив себя.) Прошу садиться.
Чэнь Мэй. Я из простого народа, не смею.
Сяо Вэй. Если я предлагаю сесть, значит, садитесь.
Чэнь Мэй. Благодарствуйте вам от простолюдинки!
Сяо Вэй. Хотите воды?
Чэнь Мэй. Простолюдинка воду не пьет.
Сяо Вэй. Послушайте, гражданка, мы тут не телесериал разыгрываем, верно? Как вас зовут?
Чэнь Мэй. Простолюдинку раньше звали Чэнь Мэй, но Чэнь Мэй умерла, вернее, умерла наполовину, так что простолюдинка и не знает, как ее зовут.
