Лунные ночи - [7]

Правда, Еремину зимой пока еще не приходилось ездить, но он знал, что его предшественник Неверов ездил. Ох и помучился за свои восемь лет, бедняга! Вот когда Еремин посочувствовал Неверову.

Еремин так и не мог понять, почему необходимо присутствие первого секретаря райкома буквально на всех совещаниях: председателей колхозов, главных агрономов, животноводов, трактористов, садоводов. И именно первого секретаря! Нет слов, на каждом из этих совещаний если не в докладе, который всякий раз повторяется почти без изменений, то в прениях можно услышать умные, важные вещи. Но ведь все равно один человек не в состоянии все запомнить. Разве, кроме первого, нет в райкоме других секретарей, заведующих отделами, инструкторов, которые тоже хотят и должны быть в курсе дела? Почему только первый секретарь должен представительствовать от имени всего района? Боятся, что он останется неосведомленным, отстанет? Но разве он не читает газет, не слушает радио? И разве тот же второй секретарь райкома, инструктор, председатель колхоза не поделятся с ним тем интересным и важным, что они услышат в области? И не больше ли вреда, чем пользы, приносится делу оттого, что человека, который должен все время держать в поле зрения свой район, по любому поводу отрывают от насущнейших дел, выводят из повседневной колеи?

Однако не все в этом докладе Семенова оказалось Еремину знакомым. Местами старый доклад был обновлен новыми фактами, так сказать, модернизирован и приурочен к текущему моменту. И, внезапно услышав свою фамилию, Еремин вздрогнул. С изумлением он поднял глаза к трибуне. Докладчик говорил о недопустимости консервативных методов руководства сельским хозяйством.

— Мы думали, — иронически говорил Семенов, — что болезнью консерватизма страдают только бородатые руководители, но оказалось, что ею заражены и такие, как Еремин. Конечно, товарищ Еремин — руководитель молодой, однако это не освобождает его от ответственности за такое важнейшее государственное дело, как осенняя посевная. Золотое время уходит, а он сидит у себя в районе со стариками и совещается: сеять или не сеять? Вот уж поистине можно сказать: сидит у моря и ждет погоды.

И, пережидая смех, он, по обыкновению, посмотрел в зал сердито округленными глазами. Кровь бросилась в лицо Еремину. Справа от Еремина сидел директор Бирючинской МТС Доронин, слева — директор Тереховской МТС Мешков. При последних словах докладчика Доронин бросил в сторону Еремина сочувственный взгляд, а Мешков покосился из-за тучного плеча с откровенной неприязнью. С директором Тереховской МТС Еремину больше всего приходилось воевать последнее время из-за резко противоположного отношения к утвержденному в области графику осеннего сева. А через проход на Еремина сверкнул глазами секретарь соседнего райкома Михаил Брагин.

После совещания Еремин решил сходить к Семенову, чтобы лично высказать свое возмущение тем, как грубо были извращены в докладе действия райкома, и заодно узнать о судьбе своей докладной, на которую так и не поступило ответа. Однако в приемной у Семенова его помощник, суровый малый с голубыми глазами, холодно-предупредительно отсоветовал Еремину:

— Я бы на вашем месте старался пока не попадаться ему на глаза.

— Почему же? — поинтересовался Еремин.

— И вы еще спрашиваете? — осуждающе посмотрел на него помощник.

В мрачном настроении Еремин вышел из обкома, сел в машину. За всю дорогу не сказал с шофером ни слова. И лишь у самой границы района, на переезде через межевую лесополосу, его вывел из тягостной задумчивости возглас Александра:

— Иван Дмитриевич, дождь!

Еремин взглянул прямо перед собой и увидел, как на стекло машины падают и расползаются звездочками крупные капли. Навстречу низко над дорогой, клубясь, шла черная, с сизыми крыльями туча. Ветер налетел из степи и дохнул полынью, влагой. Над лесополосой взметнулись и закружились желто-красным вихрем осенние листья.

Сперва еще было видно, как падающие капли свертывают в комочки пыль на дороге, а потом ее уже сплошь затянуло серой мглой, и по стеклу машины заструились потоки воды. Дождь сразу же спустился настоящий, щедрый. Впереди на дороге выбоины заблестели лужами, и по кювету мутные потоки стремительно понесли корни трав, солому, щепки.

Вскоре машина уже не катилась по размокшей дороге, а плыла, виляя из стороны в сторону, и Александр, с трудом выруливая на опасных подъемах и спусках, несколько раз чертыхался, что, выезжая из дому, не прихватил цепи на колеса.

— Не хватало еще засесть в степи на ночь, — обеспокоенно посмотрел он на Еремина.

Но Еремин согласился бы сейчас и весь путь до самого дома пройти пешком по воде и грязи, только бы не переставал этот дождь, которого все так ждали. И когда он уже близко к полуночи, весь мокрый и измученный, испачканный по пояс грязью, добрался наконец до дому, жена, взглянув ему в глаза, в первый момент удивилась, отчего они такие сияющие.

Всю ночь по станичным крышам журчала вода и из степи через правобережные бугры перекатывались в Дон потоки, а к утру вдруг все стихло. Разошлись тучи, и погода установилась такая, что к обеду уже можно было выезжать сеять. И теперь-то и нужно было привести в районе в движение все, чтобы осуществить задуманный план — отсеяться за три дня.