Лукреция Борджа - [22]

Губетта. Слушаю.

Монахи медленно и торжественно уходят, уводя с собой Маффио, Джеппо, Асканио, Апостоло, Олоферно; молодые люди в полном смятении и шатаются.

Явление третье

Дженнаро, донна Лукреция.

Зал освещают лишь несколько догорающих светильников. Двери снова заперты. Донна Лукреция и Дженнаро, оставшись одни, несколько мгновений смотрят в молчании друг на друга, словно не зная, с чего начать.

Донна Лукреция(про себя). Это Дженнаро!

Монахи(за сценой). Nisi Dominus aedificaverit domum, in vanum laborant qui aedificant eam.[38]

Донна Лукреция. Опять вы, Дженнаро! Всегда вы, какой бы удар я ни наносила! Боже правый! Как вы оказались тут?

Дженнаро. Я обо всем подозревал.

Донна Лукреция. Вы еще раз отравлены. Вы умрете!

Дженнаро. Да, если захочу. – У меня есть противоядие.

Донна Лукреция. Ах, да! Слава богу!

Дженнаро. Одно слово, синьора. Вы сведущи в таких вещах. Достаточно ли в склянке жидкости, чтобы спасти этих дворян, которых ваши монахи повели в склеп?

Донна Лукреция(смотрит на склянку). Тут едва хватит для вас одного, Дженнаро.

Дженнаро. Вы не можете достать сейчас же другую склянку?

Донна Лукреция. Я отдала вам все, что у меня было.

Дженнаро. Хорошо.

Донна Лукреция. Что вы делаете, Дженнаро? Поторопитесь. Не шутите такими страшными вещами. Чем скорее выпить противоядие, тем лучше. Пейте же, ради неба! Боже мой! Как вы были неосторожны! Спасайте вашу жизнь! Вы отсюда выйдете через потайную дверь, которую знаю я. Все еще можно поправить. Сейчас ночь. Лошадей подадут немедленно. Утром вы будете уже далеко от Феррары. Ведь правда – ужасные творятся в ней дела? Пейте же – и в дорогу. Вам надо жить! Вас надо спасти!

Дженнаро(берет со стола нож). Речь о том, что вам придется умереть, синьора!

Донна Лукреция. Как! Что вы сказали?

Дженнаро. Я говорю, что вы предательски отравили пятерых благородных юношей, моих друзей, – да, клянусь небом, лучших моих друзей, и в их числе Маффио Орсини, моего брата по оружию, который спас мне жизнь в Виченце и чьи обиды – мои обиды, чья месть – моя месть. Я говорю, что вы совершили гнусное дело, что я должен отомстить за Маффио и за остальных и что вы умрете!

Донна Лукреция. О благое небо!

Дженнаро. Молитесь, синьора, и покороче. Я отравлен. Мне ждать нельзя.

Донна Лукреция. Нет, этому не быть! Чтобы Дженнаро меня убил! Да разве это возможно?

Дженнаро. Это чистейшая правда, синьора, и, клянусь, на вашем месте я упал бы на колени и молча бы стал молиться богу. – Вот, можно стать у этого кресла.

Донна Лукреция. Нет, говорю вам, что это невозможно. Нет, какие бы страшные мысли ни приходили мне в голову, такая мысль никогда не являлась мне. – Что это! Что это! Вы на меня подымаете нож? Постойте, Дженнаро! Мне нужно вам что-то сказать!

Дженнаро. Говорите скорей.

Донна Лукреция. Брось этот нож, несчастный! Говорю тебе, брось! Если бы ты знал… – Дженнаро! Знаешь, кто ты? Знаешь, кто я? Тебе и не ведомо, как я близка тебе! Сказать ли ему все? В наших жилах, Дженнаро, одна и та же кровь! Твоим отцом был Джованни Борджа, герцог Гандиа!

Дженнаро. Ваш брат! Так вы сестра моего отца? Ах, синьора!

Донна Лукреция(в сторону). Сестра его отца!

Дженнаро. Ах, так я ваш племянник? Так это мою мать, бедную герцогиню Гандиа, все эти Борджа сделали такой несчастной? Синьора Лукреция, моя мать в своих письмах говорит мне о вас. Вы из тех бесчеловечных родственников, о которых она с ужасом пишет мне: они убили моего отца, а ее жизнь наполнили слезами и кровью. Так, значит, теперь я должен отомстить вам и за отца! Должен спасти от вас мою мать! Вы мне тетка! Вы мне тетка! Я из рода Борджа! О, я с ума схожу! – Слушайте, Лукреция Борджа, вы немало пожили и за вами столько злодеяний, что вы, наверно, стали ненавистны и отвратительны себе самой. Вы, без сомнения, устали жить – не правда ли? Ну так надо кончать. В таких семействах, как наше, где преступления творятся из рода в род, переходят, вместе с именем, от отца к сыну, роковой круг замыкается убийством, по большей части – убийством семейным, последним преступлением, которое смывает все предыдущие. Человека благородного никогда не осудят за то, что он отрубит дурную ветвь от семейного древа. Испанец Мударра убил дядю своего Родриго де Лару,[39] который сделал меньше зла, чем вы. И этот испанец заслужил всеобщую хвалу за то, что убил своего дядю, – слышите ли, тетушка! Ну, довольно об этом говорить! Поручите душу вашу богу, если вы верите в бога и в бессмертие вашей души!

Донна Лукреция. Дженнаро, пожалей хоть себя! Ты еще невинен! Не совершай этого преступления!

Дженнаро. Преступления! О, мысли мои путаются и мешаются! Разве я совершу преступление? Но пусть это и будет преступление – ведь на то я и сам Борджа, клянусь дьяволом! На колени, тетушка, на колени!

Донна Лукреция. Неужели ты и думаешь то, что говоришь, Дженнаро? Так ты платишь мне за любовь?

Дженнаро. Любовь!..

Донна Лукреция. Это невозможно. Я хочу тебя спасти от тебя самого. Я позову. Я буду кричать.

Дженнаро. Вы не откроете эту дверь. Вы не сделаете и шагу. А ваши крики вас не могут спасти. Ведь сами вы только что распорядились никого сюда не пускать, что бы тут ни случилось, что бы ни пришлось услышать там, снаружи.