Лук для дочери маркграфа - [7]

— Ты прав, двор — не лучшее место, чтобы вести беседы. Идём в дом. Я не задержу тебя долго.

В кабинете маркграф отсчитал обещанную сумму — столбик серебряных монет и небольшую кучку медяков. Подвинул деньги к Такко, откинулся в кресле и повторил вопрос:

— Я хочу знать, где ты вырос и как так вышло, что в столь юном возрасте ты сам зарабатываешь себе на жизнь.

— Мне шестнадцать, — слегка обиделся Такко. И сам не заметил, как, направляемый вопросами маркграфа, рассказал ему всё: о залитых солнцем горах, где родился и вырос; об отце, жестоко обуздывавшем нрав сына; об отцовской ювелирной мастерской, откуда он бессовестно сбегал, чтобы стрелять; и, наконец, о том, как ждал давно обещанной поездки в Империю и сбежал там в первую же ночь — без единого медяка, зато с луком и полным колчаном. Как брался за любую работу, как доказывал купцам и другим охранникам, что достоин зваться воином, а не мальчишкой на побегушках — и доказал, в сумерках всадив десять стрел в неприметный сучок. И еще раз, когда первым приметил крадущиеся фигуры среди деревьев и опустошил свой небольшой колчан наполовину, прежде чем кто-то из спутников успел пострадать.

Оллард слушал, чуть склонив голову и не глядя на Такко.

— Мне повезло встретить тебя, — сказал он, когда лучник закончил рассказ. — Я хочу кое-что предложить. Шестнадцать лет — солидный возраст, не лучшим образом подходящий для бродяжнической жизни. Послезавтра мы с дочерью возвращаемся в замок. Нам не помешает охрана в пути, а после потребуется помочь Агнет пользоваться луком, который ты столь искусно изготовил. Предлагаю тебе остаться у меня на зиму, а весной сможешь уйти куда пожелаешь. — Он выдержал паузу и добавил. — Три марки[5] серебром за месяц, без вычета за стол и ночлег, пять выходных дней каждый месяц и никакой работы сверх договора.

Три марки серебром! За шесть месяцев — восемнадцать марок. Целое состояние. Если продать самого Такко со всем, что у него есть, включая превосходный тисовый лук, не наберётся и трети от этой суммы. На эти деньги можно путешествовать не один год. Останавливаться на хороших постоялых дворах, есть вдоволь, увидеть имперскую столицу, восточный берег и даже южные земли, где, как рассказывают, на полях лежит песок и живут люди с кожей тёмной, как дубовая кора…

И Верен уйдёт один в свой Нижний предел.

— Благодарю за щедрое предложение, господин маркграф, но я не могу принять его, — Такко умудрился поклониться, не вставая со стула. — Для меня было большой честью получить от вас заказ, и ваша благодарность — лучшая награда за мою работу. Уверен, в городе найдутся более достойные учителя.

— Мне решать, кто достоин учить мою дочь, — настаивал Оллард. — Ты понравился Агнет. С тобой ей будет интересно.

— Я уже уговорился с другом и не могу подвести его, — сказал Такко и поднялся. В последний раз обвёл глазами комнату, портрет и серебряные статуэтки на каминной полке.

— Не желаешь напоследок взглянуть на мою коллекцию? — спросил маркграф, поймав его взгляд. — Сыну ювелира интересно серебро, не так ли?

С языка у Такко рвался ответ, что серебро его интересует только в виде монет, а отцовские уроки он предпочёл бы забыть, но вместо этого он вежливо кивнул. Выслушал краткий рассказ Олларда, как тот собирал коллекцию по разным странам, выдавил из себя похвалу тонкости работы и чистоте материала и с облегчением вздохнул, когда маркграф повернулся к камину спиной.

— И всё же подумай над моим предложением, — сказал Оллард напоследок. — Если что-то помешает тебе покинуть город… мало ли, что может случиться… приходи.

* * *

Улица встретила Такко теплом летнего вечера и запахом яблок. Домой он шёл кружным путём, держась самых оживлённых улиц. Отдавать сегодняшний заработок Дитмаровым подмастерьям или кому другому он не собирался.

Он уже видел окна дома вдовы бондаря, когда услышал сзади окрик. Обернулся посмотреть, кого ловят городские стражники, и замер на месте, увидев, что с ними слуга маркграфа — тот самый, что запирал за ним дверь, и смотрели они на него.

— Это он, — подтвердил слуга, когда между ними осталось с пяток шагов.

— Ты лучник Танкварт, что относил сегодня работу господину маркграфу? — спросил стражник, споткнувшись на чужеземном имени. И, получив ответ, заявил: — У господина маркграфа пропало серебро. Можешь доказать, что не брал?

Такко без слов скинул с плеча мешок, протянул стражнику и развёл руки в стороны, показывая, что ничего не спрятал на себе. У него на миг потемнело в глазах, когда стражник достал из мешка злополучную статуэтку и показал слуге. Тот угрюмо кивнул, узнав пропажу.

Последнее, что увидел Такко, оглянувшись через плечо, когда стражники вели его к ратуше — фигуру хозяйки, застывшую у ворот. И с горечью подумал, что если ему и удастся каким-то образом доказать свою невиновность в суде, то объяснить это вдове бондаря точно не удастся.

4. Скорый суд

В ратуше было нестерпимо душно, несмотря на распахнутые настежь ставни. На окнах были пришпилены тонкие ленты, призванные отпугивать мух, однако помогали они слабо, и в комнате слышалось мерное жужжание. Писарь в углу скрипел пером, записывая имена и обстоятельства дела.