Лук для дочери маркграфа - [43]

Нянька замолчала, считая петли.

Несложно было догадаться, откуда взялась легенда о криках под башней — Оллард сам рассказывал, что раньше там были камеры и пыточные. Не понадобилось даже закрывать глаза, чтобы на миг увидеть сквозь вереницу призрачных фигур одного из прежних владельцев замка; он пил в кабинете вино, пока внизу кто-то истекал кровью и вопил под пытками. Можно даже найти его портрет в восточном крыле, если правильно сопоставить возраст…

— Но Малвайн-то другой крови, — сказал Такко. — На неё твоё проклятие не должно действовать.

— А он отвёл проклятие на неё, — зло бросила Катерина, и спицы замелькали в её руках. — По правде он должен был лишиться рассудка! За него же никто не хотел идти, никто! Все знали, что в замке нечисто, особенно когда могилы стали разорять. Вот он и посватался к той, что победнее. Знал, что не откажет!.. Как она радовалась вначале! А потом-то я ей сказала, чем славен жених помимо имени и богатства… Я ей на всё глаза открыла!

Она резко дёрнула нить, рискуя оборвать.

— Я-то помню, как он под башней пропадал! Всё со своими железками возился… Сколько я от него натерпелась! Помню, иду по коридору, а мне навстречу бежит крыса. Я её отпихну, а она как грохнет об стену! Вся железная, а бежит, как живая! Это ли не колдовство?!

Такко быстро склонился к огню, пряча улыбку. Ай да маркграф! Сам он ни разу не догадался захватить какой-нибудь из механизмов наверх, чтобы разыграть слуг. А Катерина рассказывала дальше, и по её щекам текли слёзы.

— Здесь много такого было… А перед самой свадьбой птицу изладил. Посадил в траву, будто живую… Они тогда вместе смеялись, мол, железная птица лучше живой, кормить-поить не надо… Я тогда прямо сказала: сегодня он птиц мастерит, а дальше куда пойдёт? Мыслимое ли дело — хотеть природу переспорить? Я ей тогда всё сказала!..

Со стороны окна послышался слабый звук — Агнет шевельнулась во сне. Оба мгновенно вскинули головы, но наследница не проснулась. Лишь повернула голову так, что отблески пламени чуть освещали её лицо.

— Всё ждёт, что мать её похвалит, — печально вздохнула Катерина. — А та и не помнит про дочь. Вот и за неё проклятие взялось. В городе она ни разу не поднималась во сне. А здесь раз в неделю или две непременно встанет…

— А как она открывает дверь? — удивился Такко, и нянька горестно махнула рукой:

— Лекарь говорил, что у тех, кто ходят во сне, особая сила. Могут и двери отпирать, и чуть ли не по стенам лазать… Вот и выходит, что как я ни стараюсь, а проклятие и за неё взялось…

— Ладно, — Такко осторожно поднялся, не развалив поленья. — Если больше не нужен, пойду.

— Ветра в спину, — проговорила Катерина.

* * *

В столовой никого не было. Слуги уже убрали со стола и полоскали на кухне тарелки в дымящемся чане. Судя по их словам, Оллард никого не позвал на помощь, а это давало надежду, что с Малвайн всё не слишком плохо. Стучаться к ней в гостиную Такко не решился и сначала позвонил к маркграфу.

К его удивлению Оллард был у себя. Судя по тому, как долго он открывал, он шёл из мастерской.

— Малвайн в порядке, — успокоил он Такко с порога. — Обострения нервной болезни проходят так же быстро, как начинаются. Ты не виноват, это могло произойти в любой момент, и жаль лишь, что Агнет пришлось это увидеть. Как она?

Такко рассказал о приступе, и маркграф глубоко задумался. Лоб прорезала глубокая складка, а лицо приобрело странное, почти виноватое выражение.

— Что ж, с завтрашнего дня Малвайн не будет с нами ужинать, — заявил он. — Я как-то не думал, что вид Малвайн может сказаться на здоровье Агнет. Пойду посмотрю, как она.

Оллард торопливо прошёл в сторону покоев дочери, а Такко отправился к себе, удивляясь той лёгкости, с которой Малвайн была окончательно исключена из жизни семьи. Будто на шахматной доске пожертвовали пешкой. До того он предполагал, что работа в мастерской как-то связана с Малвайн и уже успел нарисовать в воображении какое-то особое кресло на колёсах, но теперь сомневался, что маркграф будет прилагать такие усилия ради жены. Белой Королевой была Агнет, и ради неё Король был готов на всё.

15. Лесная хижина

Назавтра Оллард поднялся непривычно рано — впрочем, его горящие глаза заставляли усомниться, ложился ли он вообще — и явился за Такко на кухню, где тот расправлялся с завтраком. Они поднялись в кабинет, где на столе были разложены треснувшее зубчатое колесо и погнутые спицы.

— Как это случилось? — удивился Такко, рассматривая колесо.

— Трудно сказать, — ответил Оллард. — Возможно, я неправильно рассчитал нагрузку, а может, в детали был дефект. Я намерен её починить. Ты знаешь кузнечное дело?

Такко замотал головой, и Оллард удивлённо вскинул брови:

— Быть не может! Никогда не поверю, что ты не пытался сам ковать наконечники для стрел. Так или иначе, мы едем в кузницу.

— Но я правда не умею ковать! — оправдывался Такко. — Меня не брали в подмастерья! Говорили, не подниму молот…

Оллард нетерпеливо махнул рукой и принялся заворачивать детали в мягкую ткань:

— Даже если не получится, нас ждёт приятная прогулка. Я вижу, как часто ты глядишь в окно вместо того, чтобы работать! Предупреди Катерину и иди седлать.