Лук для дочери маркграфа - [44]

Лес с первых шагов обнял влажной теплотой и горьковатым запахом. Едва отъехав от ворот, Оллард свернул на еле приметную тропинку, где пришлось пустить лошадей шагом, а самим пригибаться от веток.

— Мы едем не в деревню? — уточнил Такко. Тропинка шла на северо-восток, уводя от города и деревни.

— Разумеется, нет, — ответил Оллард. — Чтобы появиться в деревне, мне пришлось бы вызывать из города целую свиту. Положение обязывает. Да и лишние вопросы ни к чему.

Такко кивнул и улыбнулся про себя, вспомнив утренние сборы. Катерина раскудахталась, узнав, что господин маркграф собирается спозаранку невесть куда, даже не вызвав из Эсхена слуг для сопровождения! Оллард коротко и ёмко объяснил, что ему достаточно одного охранника, и Катерина долго возмущалась на кухне, пока им собирали еду в дорогу. Теперь замок скрылся за деревьями, и можно было привычно вслушиваться в звуки леса и всматриваться в густую листву. Лес здесь был другим — тенистый ельник быстро сменился соснами и берёзами. Утреннее солнце било в глаза сквозь зелень листвы и хвои, под копытами лошадей сладко пахли примятые травы, а вдали перекрикивались грибники и ягодники. Всё было почти как раньше, когда Такко охранял обозы, только теперь лошадь под ним была самых чистых кровей, а плечи облекали тонкое полотно новой рубахи и мягкий маркграфский плащ. Вечером его ждал не скудный ужин у костра, а ночлег под крышей замка. И не стоило об этом жалеть.

Он первым приметил впереди просвет и бревенчатые стены. Небольшой покосившийся дом стоял на самом краю леса, а дальше расстилалась поляна, сплошь заросшая вереском.

— Я уже сомневался, верно ли выбрал дорогу, — облегчённо вздохнул Оллард. — Давно здесь не был.

— Не похоже, чтобы здесь кто-то появлялся в ваше отсутствие, — заметил Такко, обводя глазами заросший рябиновой порослью двор, почерневшую от времени коновязь и высокую траву у колодца.

— Сюда никто и не ходит, — подтвердил маркграф. — У местных это место считается дурным. Говорят, в сумерках здесь бродит Дикая Охота. — Он покосился на Такко и усмехнулся: тот вглядывался в вереск, пытаясь усмотреть следы копыт. — В действительности, разумеется, здесь никогда не охотился никто, кроме нашей семьи. Гостевой дом чуть дальше, а здесь жили охотники.

Рассохшаяся дверь, пятна плесени на стенах и затхлый запах говорили, что в доме давно никто не бывал. На полках лежали обрывки ткани — не иначе, лесное зверьё растащило остатки запасов, в клочья изорвав мешки. На длинном столе под окном ржавели тиски, а на полу стоял ящик с промасленными тряпками. Такко не удержался и поворошил их. Под пыльной ветошью блеснул металл.

— Здесь инструменты! — удивился Такко.

— Заберём с собой, — сказал Оллард. — Я и забыл, что оставил их здесь. — Он оглядел комнату, брезгливо поморщился и кивнул на дверь: — Идём во двор! Здесь делать нечего. Проверим, уцелела ли кузница.

В закутке под навесом и вправду обнаружился небольшой горн, сложенный из камней, а за домом — остатки угля. Когда в небо потянулись струйки тёмного дыма, Такко обернулся к маркграфу:

— Приметно…

— Ничего. Местные решат, что на пустоши вновь пирует Дикая Охота. Поговорят с недельку и успокоятся.

Солнце ярко светило сквозь стволы, да и присутствие маркграфа придавало уверенности, но Такко всё равно косился на пустошь. Слишком легко было представить, как меж деревьев мелькают узорные шлемы и лошади плывут над вереском, не оставляя следов…

Когда работа была закончена, солнце поднялось над головой и припекало вовсю. Шестерня была испорчена безвозвратно, но спицам удалось придать нужный изгиб, и теперь они медленно остывали в ведре с водой. Оллард и Такко сидели, прислонясь спинами к нагретой солнцем стене дома, — оба перепачканные углём, в промокших от пота рубахах — и рассеянно наблюдали, как солнечные лучи дробятся листвой. Такко подбрасывал в ладони колесо, испорченное неумело поставленной заплаткой, и прикидывал, можно ли было сделать лучше.

— Пропади оно, это колесо! — махнул рукой маркграф. — Уверен, в мастерской найдётся подходящее на замену. Я рад, что мы выбрались сюда. Давно я не навещал этот дом…

— Здесь жил тот егерь, да? — спросил Такко.

— Вейнир? Да. Благодаря ему я держал своё увлечение механикой в тайне целый год. Мне было столько же лет, сколько сейчас тебе, и мои родители считали, что негоже всё время возиться с деталями, как простому ремесленнику. Я оборудовал небольшую мастерскую здесь.

— И егерь вас не выдал?

— С чего бы? К тому же я закрывал глаза на то, что кое-кто в Эсхене лакомился олениной чаще положенного. Жаль, что наша дружба окончилась раньше времени.

Он вытянул ноги, небрежно закинул их на чурбан и запрокинул голову, глядя в небо.

— Прекрасный день! Агнет не ездит верхом, и я уже позабыл, когда в последний раз сидел в седле… Надо будет как-нибудь показать тебе окрестности, осенью здесь красиво…

Вересковая пустошь лежала перед ними, залитая солнцем. Воспоминания о вчерашнем припадке Малвайн и мрачных сказках Катерины блекли, как и легенды о призрачных всадниках. Ещё бы маркграф не торопился сюда, просидев одну половину вечера с больной женой, а другую — с расстроенной дочерью!