Лучшая неделя Мэй - [63]

Мэй скривила лицо в гримасе.

– Ну, если ты это так…

Внезапно небо озарилось вспышкой молнии, из-за чего на кухне на несколько секунд стало светло.

– Эй! – Ребекка усмехнулась. – Похоже, мы попали в западню. Я отвезу тебя домой, ты же не поедешь в такую погоду на велосипеде, – и уже громче добавила: – Надеюсь, бедный Брайан не слишком перепугался из-за грозы.

Из гостиной раздался терпеливый голос:

– Ма, заткнись.

И Мэй рассмеялась.

– Ты издеваешься над бедным мальчиком. Удивительно, как ему удается оставаться таким спокойным.

Ребекка слегка улыбнулась, а все ее лицо смягчилось.

– По-моему, он потрясающий, правда? – Она немного помолчала, держа свою полупустую чашку, а потом сказала: – Мэй!

– Что?

– Мне нужно тебе кое-что сказать, но тебе это не понравится. – Ребекка поставила чашку на стол и посмотрела Мэй в глаза. – Это касается почтальона.

Сердце Мэй ушло в пятки.

– А что с ним?

Ребекка застучала пальцами по столу.

– Черт побери… Меня бесит, что приходится тебе это говорить, но…

Мэй ждала.

– Слушай, я тут недавно его встретила. – Она замолчала. – И, Мэй, он был не один. Он был с женщиной. Он обнимал ее.

– О! – Мэй медленно кивнула. – Да, ясно. – Она подняла свою чашку и отпила глоток. – Понятно.

Значит, вот так. Ей следовало догадаться. Конечно, у него кто-то был, конечно, он при встречах с ней был просто приветлив, и ничего более. Она старалась отделаться от тяжелого чувства, которое внезапно навалилось на нее.

– Мэй, мне очень жаль.

Сосредоточенное лицо Ребекки выглядело почти комично. При других обстоятельствах Мэй рассмеялась бы, но сейчас ей было совсем не до смеха.

Вместо этого она состроила гримасу:

– Не глупи, у меня ничего серьезного к нему не было. Это было просто ради развлечения.

А теперь все встало на свои места, конец истории. На этот раз никто не пострадал, ничье сердце не было разбито. Мэй подвинула свою чашку поближе к видавшему виды кофейнику Ребекки.

– Плесни на дорожку.

Пока Ребекка наливала кофе, еще одна вспышка осветила кухню, но на этот раз ни одна из подруг не обратила на это внимание.

Шон

Его руки тряслись так, что бумажная чашка, которую он держал, запросто могла вывалиться из его рук, а все содержимое – расплескаться по больничному полу. Шон не мог заставить себя выпить эту бледно-коричневую жидкость, которая выдавала себя за кофе. Но ему было необходимо что-то держать в руках, чтобы помешать себе грызть ногти – два ногтя он уже сгрыз до крови, но этой боли оказалось недостаточно, чтобы он мог отвлечься.

Бернард неподвижно лежал в кровати. Его голова была перевязана, а на повязке проступали красные пятна. Нос сильно поломан. Несколько зубов выбиты. На одну щеку наложены швы. Два пальца правой руки, которой он, по-видимому, пытался защититься, сломаны. Одна трубка выходила из его носа, а другая была вставлена в левую руку.

Ребра поломаны, а плечи были в огромных гематомах.

И хотя после нападения прошло более четырех часов, Бернард до сих пор не пришел в себя. А пока этого не произошло, врачи не могли дать заключение о том, поврежден ли мозг.

Шон продолжал бороться с непреодолимым желанием закричать, открыть рот и завыть, как доисторическое существо. Подавляя в себе эту ярость, Шон опасался, что она его разрушит. Но поскольку был риск, что его выгонят из палаты Бернарда, так как у входа в палату стоял охранник – раньше нужно было это делать, раньше! – Шону удавалось ограничить свои эмоции изредка сдерживаемыми рыданиями.

И, конечно, дело было в родителях Бернарда, которые тихо сидели по другую стороны кровати. Шон позвонил им, как только нашел номер в телефоне Бернарда. Трубку снял отец, он молча слушал, пока Шон сообщал ему о случившемся. Затем коротко спросил:

– Как он?

– Он в палате интенсивной терапии, все еще без сознания. – Рука Шона, которой он сжимал телефон, побелела.

– Ясно. – Отец Бернарда повесил трубку до того, как Шон успел сказать еще что-нибудь.

Приехав, родители даже не поздоровались с Шоном, а лишь кивнули, когда Шон встал и представился. Он, конечно, знал, как они к нему относились, Бернард уезжал к ним на ужин, никогда не беря его с собой.

Но сейчас Шону было совершенно безразлично, как они к нему относятся. Они могли его ненавидеть, возмущаться его присутствием в жизни их сына столько, сколько им заблагорассудится. Он здесь и никуда отсюда не уйдет.

Он останется до тех пор, пока Бернарду не станет лучше. А потом заберет его домой.

Франческа

Она смотрела, как разряды молнии в течение нескольких минут озаряли ночное небо, затем опустила пластиковую створку иллюминатора. Слава богу, из-за погоды рейс лишь отложили, но не отменили. Теперь, когда они уже были в пути, Франческе не терпелось оказаться в Италии. Самолет должен был прибыть в Рим в восемь тридцать утра, потом на автобусе из аэропорта на вокзал. В Перолу они приедут в районе одиннадцати, если все пойдет по плану. Она как раз успеет помочь маме приготовить обед. Франческа подумала о только что испеченной фокачче, о сладких, сочных помидорах, политых маслом и украшенных базиликом, о козьем сыре…

Рядом с ней зашевелилась завернувшаяся в одеяло Лючия, ноги дочери лежали на коленях Франчески. Во рту девочка держала большой палец, а другие пальчики свернула вокруг носа. Сквозь глухой шум двигателей Франческа могла расслышать слабое причмокивание. Этот звук напомнил ей то время, когда Лючия была младенцем и сосала грудь.