Ловля ветра, или Поиск большой любви - [14]

На следующую ночь путники пришли на ночлег в дом очень бедного, но гостеприимного человека и его жены. Супруги разделили с ангелами скудный ужин и предложили гостям лечь спать в их постелях, где они смогут хорошо выспаться. Утром после пробуждения ангелы нашли хозяина и его жену плачущими. Их корова, чье молоко было единственным доходом семьи, лежала мертвая в хлеву.

Младший ангел спросил старшего: «Как это могло случиться? Первый мужчина имел все, а ты ему помог. Другая семья имела очень мало, но была готова поделиться и этим, а ты позволил, чтобы у них умерла единственная корова. Почему?» — «Вещи не таковы, какими кажутся, — ответил старший ангел. И пояснил: — Когда мы были в подвале, я понял, что в дыре в стене спрятан клад с золотом. Но хозяин был груб и не хотел сделать добро. Вот я и отремонтировал стену, чтобы клад не был найден. Когда на следующую ночь мы спали в постели хозяина, пришел ангел смерти за его женой. Я отдал ему корову».

Вещи не таковы, какими кажутся.

Национальный вопрос

Известно, как портит кровь, сколько страстей привносит в нашу жизнь пресловутый «квартирный вопрос». Это еще классик заметил. Но, несмотря на сложность, его все же можно отнести к категории решаемых. А вот «вопрос национальный»… Моя однокурсница живет в Иерусалиме. «Израиль — страна, где все ненавидят всех», — выдала она при встрече. Что тут скажешь? Видно, натерпелась. Собирается вместе с мужем и подросшими дочками куда подальше, хоть бы и в Италию. А вот другая моя приятельница после двух лет, проведенных в этой самой Италии, слышать ничего не хочет ни о тамошних красотах, ни тем паче о жителях благословенного края, теплого и красивого. «Невозможно по улице пройти: "Белла! Белла!" — кричат и пожирают тебя глазами, даже самые ветхие старики, даже тот совсем уже лежачий старичок, за которым ухаживала…» — и плечиками с гримаской отвращения передергивает.

«Белла», как известно, — красавица. Так что же вызывает раздражение? Инаковость. Да. Это когда не так, как у нас. Когда иначе, — может быть, даже и лучше, но — не как у нас. Это злит.

Вот китайцы. О них — всегда с раздражением. Причем все: мол, качество у них, то… се… А они молча, трудолюбиво, за сущие копейки клепают, шьют, куют, и — экспортируют, экспортируют… И вот уже полмира, да что там, весь мир, почитай, обувается-одевается в китайское, умывается тоже китайским, и зубы чистит тоже ничем иным. И, что совсем уж курьезно, сувениры наши национальные (и не наши тоже) оттуда же, из Китая. И почти как гарантия качества: «Это Китай для Америки делал!»

А чего раздражаться-то? Работай — и все. Хочешь, чтобы было много — много работай. Изучай рынок, интересуйся. Вот татары. Знаю-знаю, тема эта в Крыму, можно сказать, болезненная. Другие они, да, — смуглые, брутальные, местами даже нагловатые. Сами про себя шутят: «Зачем "гаварят", что незваный гость хуже татарина? "Абидна". Нет, незваный гость — лучше татарина!» Но ведь они — буквально рыночные гении. Кто-нибудь поспорит? Не думаю.

Трудолюбивые. Кто-нибудь возразит?

Был у нас в газете фотокорреспондент. Звали его Рафаэль. Жил в девятиэтажке, построенной специально для депортированных. Так он говорил, что в шесть утра в их большом «спальном» районе светился огнями только этот татарский дом.

Специального образования у него не было. Но он работал и работал, поначалу неумело, снося терпеливо насмешки журналистской братии, потом все лучше и лучше. «Ничего, все будет, — подбадривал себя. И добавлял: — "ксмет"». Могу ошибиться, но это что-то вроде: на все воля Божия. А теперь фамилия и вычурное имя его мелькает в новостийных титрах федеральной телерадиокомпании.

«Ты верующая? Хорошо», — сказал он при знакомстве. И тепло улыбнулся, и посмотрел с уважением.

А другой татарин в другое время пришел в храм, достал бережно завернутую в тряпицу икону и передал ее православному священнику. Пояснил: купил дом, а икона эта осталась от старых хозяев, русских. Отнесся к ней, как к святыне.

И еще одна история от батюшки, уже другого, живущего в небольшом селе. Ехал как-то пьяный мужик на тракторе с прицепом по сельской улице. Ехал, вихляя и оставляя на пыльной дороге ошметки навоза. А аккурат против дома священника и вовсе опрокинул прицеп. Навоз, само собой, вывалился, перекрыл дорогу и въезд во двор священника. Его действия? Вылез, пошатываясь, из трактора, посмотрел осоловевшими глазами на эту «картину маслом» и… полез отцеплять прицеп. Через некоторое время об инциденте напоминала лишь зловонная куча против дома батюшки да удаляющийся неровный стрекот мотора.

Соседи священника, старики совсем, татары, выглядывали-выглядывали из ворот, не придет ли работничек убрать навоз, цокали языками, вздыхали, а потом вышли с лопатами и принялись убирать кучу сами. К вечеру управились.

И еще. Умер пожилой человек, папа сотрудницы. Похороны, плач… Конечно, отпевание. В положенный час выстраивается похоронная процессия. Родственники, друзья умершего. И… замешательство: никто не хочет нести крест. Никто! Ну, родственникам не положено. А друзья — ни в какую: нет, мол, примета плохая! Тогда выделился из толпы провожающих татарин, который тоже был другом усопшего, взял молча крест, перехватил поудобнее и понес. И нес до самой могилы. Устланная коврами, с открытыми бортами машина с гробом, следом — мусульманин Надыр с крестом на плечах, потом — похоронная процессия.