Лось на диване, верветка на печи - [3]
На орнитологических станциях, построенных на путях миграции птиц, до сих пор самая востребованная и самая важная профессия — обходчик этих ловчих сетей. Каждый день ходишь, птиц в небо возвращаешь.
В зоопарке Андрей штопает прохудившиеся вольерные сетки. Он приносит стремянку и забирается по ней почти в небо. У фазаньих и у павлиньих вольеров купола сеток натянуты очень высоко. Андрей штопает сетки челноком, челнок для штопки сеток в вольерах еще называется «игличка».
Андрей главный у нас по зоопарку, всё у нас на нем. Он составляет на каждый день себе планы по работе и галочкой отмечает то, что уже сделано.
Хорошо, если галочек в его плане наберется хотя бы половина. Ведь столько дел еще намечено у нас по зоопарку, столько важных дел!
И я пометила внутри себя тоже некоей галочкой, что живу и работаю в зоопарке.
Вероника с Андреем навсегда изменили мою жизнь. Только птиц по полету распознавать я до сих пор не научилась.
С чего начинался наш деревенский зоопарк? Одними из первых у нас появились страусята.
Оперение не разделилось у них тогда еще строго на мальчиков и девочек. Оно было смешанное, пестрое.
Страусята гуляли во дворе, росли и очень быстро стали уже видны из-за забора.
Они высовывали свои любопытные головы из-за забора, и их длинные и извивающиеся шеи переплетались. И замирали вопросительным знаком. Своими шеями они могли дотянуться до всего. Они выклевывали и общипывали все. Они дотягивались до веток березы и рябины.
Трава была у них под ногами — истоптали. Мы подсыпали в вольер им ПГС, песчано-гравийную смесь, чтобы не было луж, они клювами из песка камешки выклевывали.
На выходные к нам дачники стали подтягиваться понемногу из города посмотреть на страусов.
И постепенно под хлопанье длинных страусиных ресниц дорожки в нашем деревенском саду становились дорожками зоопарка, колодец-журавль — зоопарковским нашим «журавлем». Зоопарковским стало небо над нами, огороды.
Дом стал обрастать неожиданно зоопарком, и расходились дорожки от нашего дома в один вольер, другой.
Вокруг нас есть деревни жилые и нежилые. В нежилые часто заглядывают звери или птицы, по деревенским дорожкам гуляют.
Заброшенные деревенские улицы в следах. Следы зверей у калиток, у дверей.
Тропы летом протоптаны в траве. Трава исхожена узенько-узенько, примята.
Видны лосиные или косульи лежки возле дома. Вокруг деревьев по саду набитые тропы кабанов.
Трава стоит выше окон, ивовый кустарник непролазный. Верхушки на кипрее объедены (лосями). Жирные стебли лопухов, когда на них наступаешь, звонко, с хрустом лопаются.
Мы заходили однажды в пустую деревню Распрягаево, в одной из комнат, ну в дачном доме конечно, нашли преогромный книжный шкаф. Огромный письменный стол, хоть сейчас садись, пиши. Птицы навили там гнезд на книжных полках.
Совы часто селятся на чердаках. Дроздиные гнезда мы находили на прогнивших балках. Дом зарос весь одичавшей красной смородиной, и висит среди веточек гнездо.
Стены деревенских домов, а не дачных, оклеены пожелтевшими газетами. Ходишь и смотришь на даты, заголовки. На новогодние открытки в комоде. На афиши из деревенского клуба. Когда попадаешь в такие дома, забываешь время.
Валяются в комнатах документы ударников труда и старые, с чуть расплывшимися чернильными записями рабочие книжки трактористов.
Дороги зовут и ведут тебя куда-то. Прям чувствуешь, как от этого дорожного знака — покосившегося, название деревни написано краской от руки, и краска вся поистерлась, послезала, — исходит надежда, что ты сюда сейчас забредешь и повернешь.
Видны еще очертания узких старых улиц, не все еще лавки заросли, «присады» — как по-зоопарковскому их Андрей называет. Например, в старой, где палисаднички в синих незабудках, деревеньке Каруза. Почему и зачем эта Каруза? Неужели так пели соловьи? И у нас, кстати, несколько деревень с таким названием.
Рукомойник в той Карузе, в которой мы побывали, проволокой был привязан к ближайшей к дому яблоне.
Возле одного из домов на пенечке самовар. Кругом везде половодье разнотравья. Аллеи огромнейших елей сохранились, аллеи старых лип.
Маленькая речка течет, и она тоже Карузка, рядом речка Исса. И разъедающие дорогу ручьи переложены когда-то наспех давно кем-то набросанными бревнами.
Ручьи незамутненные, с танцующими и неунывающими водорослями. С желтым опознавательным знаком «пить можно!» из калужниц.
Вокруг нас вообще очень много мелких быстрых речек. Из-за течения они обычно зимой не замерзают. Дно песчаное у них или каменистое. Вода в реке блестит.
Весной эти мелкие речки разливаются и наполняют водой свои старые русла и канавы. И проселочные дороги подтапливает.
Иногда возле какой-нибудь деревни воды по пояс, и подтопленный участок переплываешь тогда уже на лодке. Несколько лодок выделяется рыбаками для переправы.
Лодки деревянные, с пустыми консервными банками, чтобы вычерпывать воду (из лодки, а не из речек, конечно), весла с железными уключинами. Отталкиваешься веслом потихонечку от дна.
Лодки встречаются на дороге и расходятся. Дорога становится полноводной, и по ней рассекают плоскодонки, швартуясь веревками у калитки забора, у крыльца.
