Лондон у ваших ног - [4]

— Каждый бы смог, а делает она, — разумно рассуждает бабка Нюра. Бабка когда-то бригадиром в колхозе работала. Знает все наши дела не понаслышке.

Что касается английского, то на вопрос иностранцев: «Как поживаете?» мы отвечали: «Хорошо», но дальше этого дело не шло.

Кроме дипломатов, бойко разговаривали на языке фарцовщики и проститутки. Он им для дела был необходим.

А я пять лет в школе и пять лет в институте запоминала «сотни», зубрила сильные и слабые глаголы, выучивала топики про семью, коммуниста отца, но за десять лет не только не научилась говорить, но и абсолютно не понимала, что говорят мне.

Так-то вот. Зато моя девочка свободно говорит и все понимает на двух языках. Но никакой романтики не признает, никаких двоечников с поцелуями. Начала сразу с фирмача. К слову, очень достойный молодой человек. Все при нем: ручка — «Паркер», часы — «Сейка», ботинки и костюм — «Хьюго Босс», сам — англичанин. Съездила к нему в Лондон.

— Ну что? — спрашиваю я.

— Все о'кей, — отвечает, — дом на Оксфорд-стрит.

— Крестная — королева-мать, — подшучивает мой муж.

Дочь не удостаивает его ответом.

Михаил — ее отчим. Мягкий и уступчивый, он не вмешивается в наши отношения, за что мы ему очень благодарны. Он воспитал Александру с пеленок и заменил ей отца. Но совершенно не в том понимании, как принято считать: не ходил с ней за ручку в кино, не играл в куклы и даже не гладил по головке на ночь. Он просто ее не обижал. И не давал обижать мне, когда, устав от чего-нибудь, я несправедливо орала на нее или наказывала. Он был всегда воплощением доброты и спокойствия. От этого в доме царила хорошая атмосфера. Михаил, в понимании женщин, очень положительный человек.

И все-таки я желала бы видеть свою единственную дочь другой. Мне хотелось, чтобы она носила хвостик, как во времена моей юности, подводила стрелочки у глаз, ходила на шпильках и на ночь крахмалила нижнюю юбочку, которая утром бы торчала, как у куклы Барби. Мне хотелось видеть ее женственной и нежной, хлопающей длинными ресницами, когда юноша с прозрачными глазами, сняв с нее варежку в подъезде, дыханием согревал бы ее тоненькие наманикюренные пальчики. Мне хотелось, чтобы первый раз у нее все было красиво, с шампанским, в мягкой постели, страстная любовь с первого взгляда и до гроба.

Но они совершенно другое, не похожее на нас поколение. Которое не хочет «запаха тайги» и не желает даже для романтичности туманить голову алкоголем. Прагматичное поколение, которое «выбирает пепси», темный офисный костюм с белой блузкой, стриженый затылок с косой челкой, мокасины на низком каблуке.

— Кто ты, мужчина или женщина? Ах, женщина, тогда хоть немного подкрасься, косметика тебе к лицу!

— Ладно уж, чтобы не выглядеть сонной, — нехотя соглашается дочь. — Только никаких варежек и придыхания в подъезде! Некогда гулять по ночным улицам.

— А как же луна, снег, который искрится, морозный воздух, любовь? — задаю я риторический вопрос.

— Может, еще скажешь купить муфту, — смеялась она, когда я вспоминала, что в детстве дочь всегда теряла варежки, а я вечно пришивала ей их на резиночку. А резиночку продевала через рукавчики шубки на острые худенькие плечики. Они такими и остались, потому что Александра не ест ни хлеба, ни супа, только фрукты да овощи.

— Худенькие? — глядя в зеркало, вопросительно взглянула она сначала на свое отражение, а потом на меня. С завтрашнего дня буду ходить в гимнастический зал. Накачаем.

— Зачем? — пугаюсь я.

— Отбиваться от насильников, — шутит Александра и, чтобы выглядеть более мужественно, надевает офисный брючный костюм.

В таком наряде она выглядит точно как ее отец. Высокий, спортивный, с голубыми ясными глазами, в которых ничего не отражается… Он был моей первой безрассудной любовью — новый учитель физкультуры в десятом классе. Пришел к нам перед самыми выпускными, и, конечно, все девчонки сразу в него влюбились, в том числе и я. Только моя подружка Шурочка пожимала плечами. Она хранила верность своему второгоднику. Верность без взаимности.

А новый учитель физры не обращал внимания на школьниц, хотя мы были вполне зрелыми девушками и наши взгляды подсознательно устремлялись на все части его мужского тела, обтянутого тренировочным костюмом. Но, увы и ах, ни у кого из нас не было никаких шансов.

Встретилась я с ним уже спустя пару лет, когда была студенткой факультета журналистики. Выбрав себе совсем непопулярную по тем временам тему для курсовой, связанную не с политикой, а с модой, я отправилась на показ в клуб какого-то завода, куда передовикам производства привезли коллекцию рабочей одежды. Тогда подобная акция являлась весьма редким явлением. А профессия манекенщика была сродни профессии артиста, в общем, чем-то неземным. Это сейчас топ-моделей, стриптизерок и стриптизеров пруд пруди. Когда дошла очередь до мужской одежды, мое сердце заколотилось: я увидела на импровизированном подиуме Его.

После показа я с волнением ждала его у выхода из раздевалки.

— Юрий Александрович! — робко позвала я.

Он вспомнил меня, в школе я сильно доводила его всякими выходками, вероятно, для того, чтобы он обратил на меня внимание. А он злился, потому что не мог справиться со мной.