Ломая печати - [78]

«13 октября. Взвод Пейра частыми атаками своих патрулей и непрерывным огнем добивается исключительных успехов. Немцы думают, что перед ними сильный отряд, и часто подвергают артобстрелу несуществующие цели.

Небольшое отделение сержанта Ашере в результате короткой смелой атаки овладело значительным количеством вражеского оружия, в том числе тяжелым пулеметом, и освободило восемьдесят арестованных граждан.

Под Крупиной взводы Гессели и Мацо под командованием капитана Форестье закрепляются на железнодорожном узле северо-западнее города. Организовать полноценную оборону Крупины невозможно ввиду малой численности войск.

Взвод Леманна выполняет особое задание в немецком тылу к северо-западу от Банской Штявницы.

Наши саперы заканчивают подготовку к взрывным работам, охрана заминированных участков поручена жандармам района Крупины.

14 октября. Немцы укрепились на окраине Банской Штявницы. Пейра постоянно посылает в их расположение патрули. Ардитти и Дане под видом селян на телеге с навозом пересекут вражеские линии.

Штаб бригады, передвинутый в Дивин, обрабатывает результаты и информацию, которыми располагает французский батальон. Эти факты положительно оценены в приказах по армии.

15 октября. Около 22 часов капитан Черногоров попросил послать отделение в тридцать человек в село Гоковце. «Поведу отделение сам». Задание — принять венгерский гарнизон, который хочет перейти на нашу сторону со всем оружием и снаряжением. Похоже на то, что акция пройдет спокойно. В воротах казармы пытаюсь договориться, потом, когда становится ясно, что дело осложняется, на выстрелы отвечаю очередью из автомата и приказываю отойти.

16 октября. По приказу полковника французский батальон усилен 58 бойцами, русскими и словаками, которые переданы из другого партизанского соединения. Эти солдаты, предельно истощенные боями, руководимые неопытными командирами, плохо экипированные, если в чем и нуждаются, так это в отдыхе. Но у меня нет выхода, приходится без промедления направить их на опорный пункт «Крупина» вместо взвода Гессели.

Командовать, а главным образом снабжать батальон стало крайне трудно из-за чрезмерной рассредоточенности частей. Чтобы объехать все позиции, приходится проделать на машине 50 километров.

Батальон получил подкрепление. Два отличных советских 50-мм миномета. Переданы в распоряжение сержанта Ардитти.

Взвод Леманна возвращается после трехдневного рейда по немецким тылам. Настойчивость командира взвода вознаграждена по заслугам. Уничтожены две грузовые машины, убиты или ранены находящиеся в ней солдаты военной полиции, и еще — два мотоцикла, из которых один с коляской.

17 октября. Положение то же, что и вчера.

18 октября. Взвод Гессели получает задание действовать в тылу противника, так же как и отряд лейтенанта Леманна. Участок неспокойный, и лейтенант Гессели получает инструкции на случай передислокации батальона.

На участке Святой Антол немецкие войска активизировались. Из Банской Штявницы приходят многочисленные транспорты.

Патруль Пейра поджег винокуренный завод под Святым Антолом. Немцы весьма встревожились, подтягивают сюда технику.

Около 11 часов вражеская артиллерия ожесточенно обстреляла все горные хребты, предполагая, что мы заняли их. После артобстрела в бой идут сильные отряды пехоты.

Минометы Ардитти выпускают последние мины. Заграждения на шоссе под Пренчовом минируются. Даю Пейра приказ оторваться от противника. Бой на этом участке утихает. Однако похоже, что немцы собираются атаковать Жибритов в районе расположения советских казаков. Разведка сообщает, что в ту сторону двигаются сильные пехотные части и восемь танков. Наступают стремительно, прикрываясь плотным огнем. Идут на Крупину. Они выбрали наикратчайший путь».

(5) — Смотрите! Точь-в-точь Пюи де Дом! Что это за гора? — указывали французы на напоминавшую шляпу вершину, видную за Крупиной отовсюду.

— Ситно! — получили ответ.

Ситно, величавую лысую вершину, на самой макушке обрамленную крутыми неприступными скалами, окутанную мистической дымкой языческих легенд, со стенами разрушенного града и с рыцарями, дремлющими в его недрах, чтобы пробудиться, когда на Словакию нагрянет беда, знал каждый словацкий ученик и без помощи учебников. Он мог даже добавить к этому стихи поэта, у памятника которого выстроились французы, как только вошли в Крупину, его родной город.

И вышнее слово навеки венчало

Вершину в краю величавом…

Стеною крутою ее обступили

Навек исполинские камни,

И скопище скал с их нещадною силой

Из дальних прадедовских далей

Вершиною ада прозвали.

И стала вершина истинным адом

Для блудных языческих душ…

Настанет пора, и дьявольским пиком

Покажется Ситно для бедных землян

И черная вспенится кровь…

Зависть тевтонцев, блуд косоглазый

Ситнову славу бесчестит…

— Истинный прорицатель, этот поэт, — воскликнули французы, когда им перевели «Марину» Сладковича[31]. — Тевтонцы косоглазые! Пропади они пропадом! А ведь они опять пожаловали!

Одетые в броню и сталь, неуязвимые, коротко стриженные, Зигфридов взгляд под стальной каской, — они маршировали, стреляли, подтягивали к фронту танки, бронетранспортеры, пушки, пулеметы, огнеметы, гранатометы, минометы, они гремели моторами, скрипели колесами, гортанно перекрикивались — от всего этого кровь стыла в жилах. И внезапно двинулись в наступление.