Ломая печати - [65]

— Спасибо, этого достаточно, — сделал знак рукой высокий.

— Вы состояли в Левенте?[20] — поинтересовались они.

— В Левенте? Конечно. Мы все состояли. Туда записывали всех подряд. Но мы только два-три раза позанимались, и на этом дело и кончилось.

— Отец состоял в какой-нибудь партии?

— Этого я не знаю. По-моему, нет. При Масарике — не помню, а при Хорти — ну кто из словаков пойдет в его партию?

Эти двое все старательно позаписывали, а под конец сказали:

— Дело вот в чем, пан Брезик. Вы наверняка знаете, что в Советском Союзе организована чехословацкая воинская часть. Командует ею полковник Свобода. Часть уже сражается на фронте.

— Знаю, — перебил он их, — и я хотел бы туда. Колючая проволока, треп у нужника, безделье — всем этим я сыт по горло.

— Хорошо. Ступайте к себе. Мы дадим вам знать.

Тогда отобрали сто шестьдесят словаков, погрузили их в поезд и увезли к свободовцам. А шестнадцать остались в лагере, ничего не понимая. «Что мы сделали такого, что не поехали с остальными?» Они смотрели друг на друга и мысленно изучали свое прошлое. Лишь спустя неделю, когда их уже истерзала неопределенность, им выделили офицера, и он посадил их в поезд. «Куда мы едем?» — допытывались они. «Много будете знать, скоро состаритесь», — ответил он шуткой, а через сутки вышел с ними в Красногорске.

Они снова оказались в лагере, но это был не простой лагерь. Называлось это — антифашистская школа.

— Я Марек Чулен, — представился им седеющий мужчина лет шестидесяти. Он говорил на западнословацком диалекте, произносил все согласные твердо. По профессии — кузнец. Работал в Америке. Один из основателей Словацкой коммунистической партии и ее председатель. Он сообщил, что будет читать им лекции.

— Читать лекции? — не понял Брезик.

— Вы же будете здесь учиться.

— Учиться? Нас отобрали воевать, а не учиться, — не мог взять в толк Брезик.

— Разумеется. Но вы еще успеете навоеваться. А сначала будете учиться.

На занятиях они узнали о борьбе порабощенных народов Европы за свободу, о необходимости лишить власти германский нацизм, о роли рабочего класса при построении демократического общества, о национальном вопросе, о причинах трагедии Чехословакии в 1938 году, о Марксе, Ленине и Сталине, о Тегеранской конференции, об истории борьбы рабочего класса за свои права.

Когда учеба кончилась, Чулен однажды спросил Брезика:

— Если понадобится, смог бы ты убить немца?

— Даже зарезать, — сказал Брезик.

Чулен посмотрел на него, словно желая проникнуть в его мысли, но ушел, не сказав ни слова.

Снова пришли офицеры, прочитали списки и приказали выпускникам построиться. Брезика не вызвали.

Он побежал за ними.

— Вы не забыли меня?

Офицеры еще раз просмотрели списки. Брезик там не значился. Он удивлялся, как тогда, в Волжске:

— В чем дело? Забыли про меня? Или я не гожусь для армии?

Никто не сказал ему ни слова. Все остальные уехали. Он слонялся между бараками, ломал голову и гадал, что произошло, в чем тут загвоздка.

Через две недели его вызвали:

— Мы включили вас в группу, которую доставит к месту офицер, явитесь к нему.

Через несколько дней группа отправилась.

— Наверное, на фронт, а? — спросил Брезик офицера.

— Узнаете, — пожал тот плечами и повез их на Украину.

С поезда они сошли в городе Ровно, а оттуда шли шесть километров пешком до деревни Обарово.

— Начнем наконец воевать? — спросил он.

— Вы будете учиться, — ответили ему.

Что за черт! Опять школа! В юности он не слишком много сидел за школьными партами, а теперь переходил с одной на другую.

Итак, школа особого назначения. Учебный центр Украинского штаба партизанского движения. Там готовили организаторов партизанских групп для борьбы во вражеском тылу.

Днем он слушал в классе теоретические объяснения с примерами из практики. По ночам — практические занятия, тренировки. Как внезапно напасть, убрать караул, обезвредить патруль; походы с проверкой ориентирования по компасу; как приземлиться с парашютом, как с ним обращаться. Инструкторы по боевой технике, тактике и организации партизанской борьбы, по стрелковой подготовке и топографии, саперным работам и минированию старались учить их так, чтоб они усвоили как можно больше и как можно скорее. Политработники на занятиях по морально-политической подготовке объясняли им, в чем сила Советского Союза, за что они воюют, разъясняли словацкий национальный вопрос, суть отношений партизан и солдат, организации партизанского движения в Чехословакии. Такие были темы лекций.

В середине июля Брезика вызвали к командованию школы. Он уже знал начальство: начальник школы полковник Выходец, командир учебного батальона капитан Козлов, замполит майор Шрамм. Перед кабинетом уже стоял Штево Демко. Они были знакомы по лагерю в Красногорске: Демко попал на восток с Быстрой дивизией, а когда ее разбили, не стал спешить домой, а, хоть и был ранен, сдался в плен.

— В чем дело, Штефан? — спросил Брезик.

— По-моему, пора собирать рюкзаки. Чую это в ногах, — ответил Демко.

Мимо них прошли офицеры. Полковник Дрожжин, старший лейтенант Клоков, инженер Трембыцев.

И в самом деле, оказалось, нужно собирать рюкзаки. Теперь их отправили в Киев, а там представили высокому лейтенанту. Его звали Величко. И он загудел, как орган: