Логика кошмара - [6]

Существует такой документ эпохи, как дневник Озерова, очень интересный с той точки зрения, как преломляли революционные события в сознании чиновника средней руки, простого обывателя. Февраль 1917 года – это, конечно, сплошной восторг, непрерывное “ура”, опьянение свободой – примерно все то, что мы сами имели возможность наблюдать в 1989 году. Затем, по мере все большего развала и анархии, “ура” постепенно переходит в “караул” – как у нас сейчас. Октябрьский переворот Озеров встречает враждебно, Ленин и Троцкий ему не нравятся, но он чувствует – это пришли хозяева. И когда в конце 1918 года от революционного взрыва разваливается Германия, Озеров уже почти что счастлив, что какой-то невзрачный “толстенький, лысенький и косоглазенький русский мужичок самого немца обманул”, и теперь ни о каком другом политическом деятеле в мире не говорят столько, сколько об этом “мужичке”.

“Брест-то вышел немцам боком, – думает в ноябре 1918 года Рощин, герой романа А.Толстого “Хождение по мукам”. Но в начале 1918 года понимание того, что Брест необходим и что он потом выйдет немцам боком, пробивало себе дорогу с большим трудом.

21 января 1918 года в Петрограде состоялось расширенное совещание по вопросу о мире с немцами. Из 63 присутствовавших большинство 32 человека высказалось за революционную войну. Возглавляли эту воинственную партию члены ЦК Крестинский и Ломов. Точку зрения Троцкого – ни мира, ни войны – поддержали 16 человек, в том числе Бухарин и Урицкий. Ленин собрал всего 15 голосов. Среди его Сторонников были Зиновьев, Сталин, Сокольников и Артем. На заседании ЦК 24 Января 12 человек дружно проголосовали за затягивание переговоров, за революционную войну только Крестинский и Ломов, по точке зрения Троцкого мнения разделились за – 9, против – 7. По совместному решению ЦК большевиков и левых эсеров на рассмотрение III Съезда Советов была вынесена именно формулировка Троцкого.

Печальные результаты этой затяжки известны. 17 февраля немцы начали наступление, и спохватившийся ЦК согласился на возобновление переговоров на прежних условиях. Ленин получил большинство в один голос только потому, что очухался Троцкий и прекратил свою губительную политику саботажа мирных переговоров. Кроме Троцкого, Ленина поддержали Зиновьев, Сталин, Свердлов, Сокольников и Смилга. По-прежнему против были Бухарин, Дзержинский, Крестинский, Ломов, Урицкий и Иоффе. Стасова воздержалась.

За этим опять последовала волна отставок. Из ЦК ушли Бухарин, Бубнов и Урицкий, причем Бухарин одновременно покинул пост редактора “Правды”. Солидаризировались с их мнением, хотя и не пошли на открытый раскол, Дзержинский, Крестинский и Иоффе. Троцкий подал в отставку с поста наркоминдела. Цитаделью Бухарина и Ломова была Москва, поэтому одновременно с ними подали в отставку и руководители местной парторганизации Стуков, Яковлева и В.Смирнов.

Новые, еще более тяжелые германские условия были приняты большинством ЦК в составе: Ленин, Зиновьев, Сталин, Свердлов, Сокольников, Смилга, Стасова, Против голосовали Бухарин, Ломов, Урицкий и Бубнов. Воздержались Троцкий, Дзержинский, Крестинский и Иоффе.

После этого в партии возникла так называемая фракция “левых коммунистов”. Возглавляли ее члены ЦК Бухарин, Ломов, Урицкий. Бубнов и Коллонтай, а среди ее участников мы встречаем таких видных впоследствии деятелей, как Куйбышев, Фрунзе, С.Косиор, Емельян Ярославский (Миней Израилевич Губельман), Уншлихт, Бела Кун, будущих лидеров оппозиции – Преображенского, Пятакова, Радека (Собельсона), Сапронова, Осинского (Оболенского), Г.Мясникова, Муралова, печально знаменитого историка Покровского и даже прелестную любовницу Ильича Инессу Арманд.

Чего хотели эти “левые”? Как писал А.Толстой в повести “Хлеб”, “они бешено требовали немедленной революционной войны, втайне понимая, что сейчас она невозможна, что она превратится в разгром. Но им нужно было взорвать советскую Россию, чтобы от этой чудовищной детонации взорвался мир”. Могут сказать, что не следует цитировать этого “сталинского подхалима” и нельзя ему верить, но вот эффектная концовка неизвестного ранее письма Бухарина, опубликованного в журнале “Наш современник” (1990, №8): “На Россию мне наплевать, ибо я – большевик”. Как видим, против Брестского мира выступали именно антинационально настроенные большевики.

Вполне на месте в этой компании М.Н.Покровский, русский историк, выливший на наше прошлое больше грязи, чем все, наверное, зарубежные злопыхатели, вместе взятые. И столь же естественно присутствие среди тех, кто ненавидел Россию, и ненавидевшего религию Е.Ярославского, хотя по словам Ленина, который его с трудом выносил, он даже к антирелигиозной пропаганде был совершенно неспособен по причине своего “ничтожного духовного роста” (так уничижительно оценивал Ярославского Л.Троцкий). Украшением группировки “левых коммунистов” мог служить также Иосиф Уншлихт, двоюродный брат жены Дзержинского, еврейки С.Мушкат, зам. председателя ВЧК в 1921-1923 годах, от которого сам Дзержинский не знал, как избавиться, поскольку родственничек оказался амбициозным и бездарным интриганом (Отзыв того же Троцкого). Словом, молодцы были, как на подбор.