Литургические заметки - [45]

Усопшаго раба Твоего упокой,

презирая его вся согрешения.

Четвертая тема — назидание нам, присутствующим при отпевании. Назидание в сочетании с молитвой:

Кая житейская сладость

пребывает печали непричастна?

Кая ли слава стоит на земли непреложна?

Вся сений немощнейша (тени слабее),

вся соний прелестнейша (обманчивей сна);

единем мгновением и вся сия смерть приемлет.

Но во свете, Христе, Лица Твоего

и в наслаждении Твоея красоты

егоже избрал еси

упокой, яко Человеколюбец.

Ныне житейское лукавое

разрушается торжество суеты,

дух убо оскуде от селения (лишился обитания),

брение очернися (прах почернел),

сосуд раздрася (сосуд разбился): –

безгласен, нечувствен,

мертвен, недвижим,

егоже посылающе гробу,

Господу помолимся,

дати сему во веки упокоение.

    Этот мотив назидания, поучения присутствующим занимает много места в чине Погребения. В одной из стихир «на последнее целование» речь ведется от лица самого усопшего:

Зряще мя безгласна и бездыханна предлежаща,

восплачите о мне, братие и друзи...

    И далее – о внезапности смерти, о равенстве всех на Суде, где только от дел своих каждый прославится или постыдится. И мольба, мольба о молитвах... Этот прием — речь от лица усопшего – более развит в чинах Погребения священников и монахов, откуда и переложил это в русских стихах А. К. Толстой в поэме «Иоанн Дамаскин»:

Спасайтесь, сродники и чада,

Из гроба к вам взываю я –

Спасайтесь, братья и друзья,

Да не узрите пламень ада.

Иду в незнаемый я путь,

Иду меж страха и надежды;

Мой взор угас, остыла грудь,

Не внемлет слух, сомкнуты вежды;

Лежу безгласен, недвижим,

Не слышу братского рыданья,

И от кадила синий дым

Не мне струит благоуханье;

Но вечным сном пока я сплю,

Моя любовь не умирает;

И ею, братья, вас молю,

Да каждый к Господу взывает:

Господь! В тот день, когда труба

Вострубит мира преставленье —

Прийми усопшего раба

В Твои блаженные селенья!

    Но разве перепишешь все драгоценные тексты? Насколько богаче они прославленного «День гнева» католического Средневековья... И — «эх, не на те бы слова» написана гениальная музыка.

И тут же должно признать, что как и все наше (греческое) церковное Богослужение, чин Погребения перегружен словами. Если совершить отпевание во всем по Требнику — оно продлилось бы часа два. Это слишком долго не потому, что мы ленимся, а потому, что непосильно для внимания. Нужно уложиться в полчаса; мы это и делаем, но выбираем далеко не самое лучшее. Надо сократить ектений и каждения. Не надо бы совсем читать тропари канона, не надо бы и петь все ирмосы. Не надо бы читать «индульгенцию» (о ней — ниже). Зато надо бы подобрать несколько хороших стихов из псалма 118 — и читать их, петь же только припевы. Надо бы составить и читать хорошее огласителъное слово от лица усопшаго — и не только с прошением о молитвах за него, но и с призывами проверить, исправить нашу жизнь, которой предстоит таинство смерти... Наконец, надо не «бросать» усопшего и родных, а «проводить» их, непременно устроить торжественный вынос гроба хотя бы до паперти храма под пение нашего потрясающего траурного «Святый Боже». Все это — вполне в наших возможностях, которые мы не осуществляем.

61

 ...Я часто читаю «Блаженны» над гробом. Таинство смерти. Участвуя в нем, я едва ли не всякий раз убеждаюсь, что человек достоин любви. Он был незаметен, как все, грешен, как все; но вот в этом очень маленьком круге родных и друзей открывалась тайная красота души его, о которой никто кроме не знал. И когда кончилась жизнь — мы увидели вдруг, что он заработал себе вот эти искренние, благодарные слезы любви... Уж если мы так горячо «желаем» его — то кольми паче Бог! И вот, я читаю «Блаженны» над гробом и думаю: какое-то из этих «Блаженств», хотя бы только одно, хотя бы только отчасти, уж наверно исполнено в этой оправданной жизни, которую я не знал. А если знал — то с волнением догадываюсь об этом... На погребении «Блаженны» звучат как призывы и как утешения. Это не глухая стена невыполнимых заповедей, а «многая двери» Царства Небесного. По слову Златоуста, «Блаженны» — это златая цепь добродетелей, в которой блаженно нам взяться хотя бы за одно только звено... «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут», — помилованы: значит, нуждаются в помиловании, значит, не святые, не сверхчеловеки. И они будут помилованы — не по нашим законническим расчетам, а «по суду любящих Имя Твое, Аллилуйя»!.. Из письма, 1961

Если даже и не всегда это именно так, все равно: очень важно, чтобы присутствующие услышали над гробом «Блаженны». Непременно читать их; но отнюдь не надо читать между ними тропари. Ибо они совершенно несоизмеримы с Евангелием, они просто недостойны идти так вперемежку со словами Самого Господа.

62

«МОЛИТВА РАЗРЕШИТЕЛЬНАЯ,

от иереа над преставльшимся чтомая

Господь наш Иисус Христос, Божественною Своею благодатию, даром же и властию, данной святым Его учеником и апостолом, во еже вязати и решити грехи человеков рек им: приимите Духа Святаго, ихже отпустите грехи, отпустятся им: ихже удержите, удержатся: и елика аще свяжете и разрешите на земли, будут связана и разрешена на небеси, от онех же и на ны друг-друго-приимательно прешедшею, да сотворит чрез мене смиреннаго прощено и сие по духу чадо имя-рек от всех, елика яко человек согреши Богу словом или делом, или мыслию, и всеми своими чувствы, волею или неволею, ведением или неведением. Аще же под клятвою или отлучением архиерейским или иерейским бысть, или аще клятву отца своего или матере своея наведе на ся, или своему проклятию подпаде, или клятву преступи, или иными некиими грехми яко человек связася; но от всех вины и юзы да разрешит его (ю): елика же за немощь естества забвению предаде, и та вся да простит ему (ей), человеколюбия ради Своего, молитвами Пресвятая и Преблагословенныя Владычицы, нашея Богородицы и Приснодевы Марии, святых славных и всехвальных апостол, и всех святых, аминь».