Литургические заметки - [44]

Рождение выглядит столь же печально и столь же греховно, как и «убийство»... По-видимому, здесь отразились недостойные воззрения авторов на святыню материнства.

Давно, давно уже надо бы пересоставить заново молитвы по случаю рождения ребенка в духе евангельских слов Христовых. И давно, давно уже надо бы освятить церковной молитвой все время беременности. Христос говорил о Своей Голгофе: «Час Мой»; и это же слово Он произнес о болях рождения «час ее»... О скорбях беременности и материнства, об этой наибольшей степени человеческой незащищенности думал Христос, когда говорил: «Горе же беременным и кормящим грудью в те дни»... (по Матфею, гл. 24). А мы — почему мы не вспоминаем, не напоминаем о беременных и кормящих грудью в молитвах Требника, в ектениях, в святой Евхаристии?

Вопрос связан с грандиозной темой об отношении Христианства к «земле» — ко всему житейскому, к полу... Об этом много писал В. В. Розанов. Помнится одна литургическая частность: кто-то из его корреспондентов писал, что наше «о плодоносящих» на сугубой ектений многие в народе понимают как молитву о беременных. Интересно, что такое же толкование мне привелось случайно услышать и в наши дни. Приходится разъяснять, что нет — это анахронизм, молитва о приносящих плоды земледелия и садоводства... А молитвы о матерях и младенцах — нет. Тут какой-то давнишний недосмотр, великая литургическая ошибка.

59

 Один выдающийся священник однажды высказал мнение, что следовало бы установить разные чины Погребения: один — для тех умерших, которые были постоянными посетителями храма, участвовали в литургической жизни Церкви; другой — для тех, кто был когда-то крещен, но в храм «не ходил», чье принесли только тело... Я думаю, что священник в данном случае совершенно не прав. Кто поставил нас так судить? При всем уважении к постоянным посетителям храма — нужно признать факт, что многие из нас в своей практической жизни бывают нисколько не более христиане, чем те, кто «не ходит». Обычно — это «мужики» (мужчины), о которых родные говорят, что он хоть и «не ходит», но святыню «предпочитает» (почитает) и религию в общем-то «не опровергат» (не опровергает)... Это — очень важная, но уже не литургическая тема.

Увы! Есть другая дифференциация чинов Погребения. В том же самом храме на Охте, где я видел некогда балансирующий гроб на скамейке (Заметка 50), недавно отпевали моего покойного друга. Вдова приняла меры — и все получилось, по отзывам, довольно прилично. Отпевание было не «коллективное», фоб положили на драпированный стол, был парчовый покров, стояли светильники, пел хор... Все это было устроено за специальные дорогие доплаты. А не хочешь доплачивать — так будь готов к церковному унижению, к какому-нибудь издевательскому «отпетию», как выражаются холодные сапожники. И мы уже так привыкли к этой коммерческой дифференциации, что и вообразить не умеем — когда же наконец она прекратится.

60

...Она подумала: «Как жаль все-таки,

что его не отпевают по-церковному!

Погребальный обряд так величав и торжествен.

Большинство покойников недостойны его...»

В этой цитате из романа Б. Пастернака имеется в виду прилично совершаемый чин Погребения. Когда в одном храме устроили для всех хороший траурный катафалк со ступенями, то старушки говорили: «Господи, да неужели и нас будут отпевать так?!»...Это как бы чествование усопшего в приличном чине Погребения есть почитание тайны — тайны неповторимой судьбы человека, всякого человека, всей тайны жизни и смерти.

И в текстах чина Погребения есть этот мотив чествования. Он идет из глубокой христианской древности — из молитвенных собраний на могилах мучеников. Псалом 90: «Живый в помощи Вышняго в крове Бога Небеснаго водворится»... Псалом 118: «Блажени непорочнии в путь, ходящий в законе Господни» (искаженный перевод; по-русски с еврейского: Блаженны непорочные в пути, ходящие в законе Господнем). Все это — чествование праведника. То же — в изумительных тропарях:

Святых лик обрете Источник жизни

и дверь райскую.

Да обрящу и аз путь покаянием,

погибшее овча аз есмь.

Воззови мя, Спасе,

и спаси ся.

Агнца Божия проповедавшее

и заклани бывше якоже агнцы,

и к жизни нестареемой, святии,

и приносущней преставлыпеся,

Того, прилежно, мученицы, молите

долгов разрешение нам даровати.

В путь узкий хождшии прискорбный,

вси в житии крест яко ярем вземшии

и Мне последовавший верою,

приидите, насладитеся,

ихже уготовал вам почестей

и венцев небесных.

Здесь две темы: прославление праведных и наши молитвы о праведных, о себе самих... Но где же молитва о том, кого отпевают? Ее нет, и это так необычно, что мы непроизвольно молимся словами тропарей от его лица и от лица всего грешного человечества:

Образ есмь неизреченныя Твоея славы,

аще и язвы ношу прегрешений.

Ущедри Твое создание, Владыко,

и очисти Твоим милосердием,

и вожделенное Отечество подаждь ми,

рая паки жителя мя сотворяя.

   И только в последнем тропаре появляется наконец «персональная» молитва о нашем дорогом усопшем:

Упокой, Боже, раба Твоего

и учини его в рай,

идеже лицы (хоры) святых, Господи,

и праведницы сияют яко светила

(светильники).