Литературное творчество М. В. Ломоносова: Исследования и материалы - [123]
Не оправдал себя объявленный Академией наук конкурс на лучшее сочинение о Ломоносове. Представленные в 1912 г. на соискание премий сочинения были признаны Комиссией>583> не
удовлетворяющими условиям, поставленным в правилах о премиях, и присуждение премий было отложено до 1914 г. К этому времени юбилейное настроение рассеялось без следа и 8 января 1914 г. непременный секретарь доложил Физико-математическому отделению Академии наук, что к назначенному сроку на соискание премий по Физико-математическому отделению не поступило ни одного сочинения.>584> По Отделению русского языка и словесности было представлено два труда: директора Уфимской частной мужской гимназии И. М. Белоруссова — «Словарь Ломоносовского языка» и рукопись труда Г. 3. Кунцевича — «Библиография сочинений М. В. Ломоносова». Обе работы были премированы, первая суммой в 1000 руб., вторая — 500 руб.>585>
Так же печально сложилось дело и с проектом Ломоносовского института. Б. Б. Голицын и В. И. Вернадский не отступились от этого многообещавшего предприятия и после своего отхода от юбилейных дел. В развернувшейся по вопросу об Институте газетной полемике они одержали верх над представителями реакционной профессуры, которые пытались перелицевать проект на свой лад. Им удалось ценой настойчивых усилий добиться утверждения своего проекта и в законодательном порядке. Им посчастливилось после долгих поисков найти прекрасное место для постройки Института. Они спроектировали и самое институтское здание. Однако, невзирая на весь энтузиазм его авторов, проект был заморожен и к постройке Института так и не приступили.
Ломоносовский юбилей 1911 г. — наглядный пример характерного для того реакционного времени затаптывания здоровых побегов научной инициативы. И тем не менее он имеет чрезвычайно важное значение в истории изучения научной деятельности Ломоносова.
ПИСЬМО ЛОМОНОСОВА К ЕГО ВЫСОКОРОДИЮ ИВАНУ ИВАНОВИЧУ ШУВАЛОВУ 1750 г.
(ПЕРЕВОД НА НЕМЕЦКИЙ ЯЗЫК АННЕМАРИ РАУ) >586>
Die schöne Sommerzeit nimmt Abschied nun mit Glänzen, Reichtum und Schönheit schenkt in Fülle sie der Welt.
Die Hoffnung lohnt das Volk jetzt mit der Freude Kränzen; Für alle die Natur ein reiches Festmahl hält.
Die reifen Früchte schwer der Bäume Zweige drücken,
Den Sonnenstrahlen hell ihr Rot entgegenlacht.
Es lockt ihr Reiz die Hand, sie eilends abzupflücken;
Daß unsre Hand sie brach, die Frucht noch süßer macht.
Die Schönheit ringsumher sowie auch die Genüge Läßt es nicht zu, daß nur der Felder Herr allein An ihrem nützlichen Cepränge sich vergnüge,
Ihr Reiz lädt zum Besuch selbst Göttinnen dort ein.
Von Gold und Silbers Glanz, aus der Paläste Mitte Elisabeth hinaus es auf die Felder zieht;
So, liebenswerter Freund, folgst Du nun ihrem Schritte Dorthin, wo Ceylons Pracht im Norden ihr erblüht,
Wo Kunst und Meisterschaft, die die Natur bezwingen,
Den Herbst begaben mit des Frühlings zartem Strahl Und hoch das Wasser in die Lüfte lassen springen,
Ob erdwärts Schwere auch und Fließkraft es befahl.
So viel Vergnügungen und Freuden Dich zerstreuen,
Dies Deine Blicke doch nicht vom Parnasse zieht.
Wie sehr die Lorbeern Dich der Musen Rußlands freuen, Man aus der Liebe, die Du für sie hegst, ersieht.
Wenn an den Orten, wo Annehmlichkeit regieret,
Du auf die Felder schaust und schaust die Früchte an,
Dann denke, daß mein Geist die Ruhe nie verspüret,
Und denke meiner Müh und meiner Arbeit dann.
Beim Feuer muß ich in den Wänden mich verschließen; Mein Trost kann nur, daß ich vom Sommer schreibe, sein; Vom Sommer schreibe ich und kann ihn nicht genießen, Und nur ein Traumbild schließt all meine Freuden ein. Jedoch der Sommer mit dem Frühling mich beglücket,
Und ihre Schönheit selbst im Winter mich belebt,
Wenn Deine Freundlichkeit mir meinen Geist entzücket, Die zum Parnasse zu erheben ich bestrebt.
IN MICHAELIS LOMONOSOVI DIEM NATALEM DUCENTESIMUM QUINQUAGESIMUM
Quinquaginta annis annos cumulasse ducentos Te, decus о nostrum, canimus. Si condere laudem,
Si modo te dignam possemus menteque celsa!
Totum namque tuo complexus pectore mundum Quaecumque ima latent oculis incognita nostris Protraxti lucem in claram ratione sagaci Ipse tuum multo praecurrens tempore tempus. Monstrasti faceret quid saepe liquescere corpus Et rursum e liquido solidi vim colligere omnem,
Cur aer levis abstrusis inferne fodinis Manaret magno ceu concita flumina tractu,
Atque cometarum caudae quidnam sibi vellent. Notitiem vani dimittens iure phlogisti Certam vidisti calidi causam esse vaporis Quod varie celeri motu corpuscula parva Versentur quibus e constet quod nascitur omne:
Haec vario sensus ita nostros afficere ictu Vt praestent nobis discernere frigida caldis.
Idem tu stellam Veneris, dum proxima Terrae Inter eam ac Solem recta se congrua confert Sedula circumiens Solem interiore meatu,
Hanc, inquam, observans multum trahere aéra secum Et spissam nubem obscuret quae debile filum Prudens ante alios fidenter colligis unus.
Nec satis est tibi naturae scrutare profunda Qua generosa sitis noscendi ducat eunti,
Sed mage vitalem converti cognita ad usum,
Artibus ingenuis hommes ditescere cordi est.
Берков Павел Наумович был профессором литературоведения, членом-корреспондентом Академии наук СССР и очень знающим библиофилом. «История» — третья книга, к сожалению, посмертная. В ней собраны сведения о том, как при Советской власти поднималось массовое «любительское» книголюбие, как решались проблемы первых лет нового государства, как жил книжный мир во время ВОВ и после неё. Пожалуй, и рассказ о советском библиофильстве, и справочник гос. организаций, обществ и людей.Тираж всего 11000 экз., что по советским меркам 1971 года смешно.© afelix.
Настоящая книга, написанная писателем-документалистом Марком Уральским (Глава I–VIII) в соавторстве с ученым-филологом, профессором новозеландского университета Кентербери Генриеттой Мондри (Глава IX–XI), посвящена одной из самых сложных в силу своей тенденциозности тем научного достоевсковедения — отношению Федора Достоевского к «еврейскому вопросу» в России и еврейскому народу в целом. В ней на основе большого корпуса документальных материалов исследованы исторические предпосылки возникновения темы «Достоевский и евреи» и дан всесторонний анализ многолетней научно-публицистической дискуссии по этому вопросу. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
В статье анализируется одна из ключевых характеристик поэтики научной фантастики американской Новой волны — «приключения духа» в иллюзорном, неподлинном мире.
«Те, кто читают мой журнал давно, знают, что первые два года я уделяла очень пристальное внимание графоманам — молодёжи, игравшей на сетевых литературных конкурсах и пытавшейся «выбиться в писатели». Многие спрашивали меня, а на что я, собственно, рассчитывала, когда пыталась наладить с ними отношения: вроде бы дилетанты не самого высокого уровня развития, а порой и профаны, плохо владеющие русским языком, не отличающие метафору от склонения, а падеж от эпиграммы. Мне казалось, что косвенным образом я уже неоднократно ответила на этот вопрос, но теперь отвечу на него прямо, поскольку этого требует контекст: я надеялась, что этих людей интересует (или как минимум должен заинтересовать) собственно литературный процесс и что с ними можно будет пообщаться на темы, которые интересны мне самой.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.