Литературное творчество М. В. Ломоносова: Исследования и материалы - [106]
Но природа сама своим видом и внутренним строем.>440>
Истоки религиозных взглядов и суеверий Лукреций видит в том, что
В полном незнаньи причин вынуждаются люди ко власти Вышних богов прибегать, уступая им царство над миром.
Этих явлений причин усмотреть и понять не умеют И полагают, что все это божьим .веленьем творится.
. (Стр. 207).
Мысль о познаваемости мира и возможности достичь истинного-знания представляется Лукрецию совершенно очевидной.
Если же думает кто, что немыслимо знанье, не знает,
Может ли это он знать, коль свое утверждает незнанье.
И с утверждающим так заводить не желаю я спора,
Ибо он голову там помещает, где ноги должны быть, —
(Стр. 139).
— говорит поэт. И далее:
Прочее все, что вверху вырастает, вверху возникает,
Все совершенно, что там в облаках образуется, словом: Ветры, и град, и снега, и холодного инея иглы,
Как и всесильный мороз — оковы могучие влаги И остановка для рек, что везде пресекает теченье, — Крайне легко объяснить; и вполне для ума постижимо, Как получается все и какой образуется силой,
Раз хорошо ты поймешь элементам присущие свойства.
(Стр. 220).
Ломоносов, однако, идет дальше Лукреция, считая, что все явления, происходящие в природе, можно объяснить не только простым созерцанием, «поняв элементам присущие свойства», но и благодаря экспериментальному изучению, научным поискам и открытиям. Так, в своем «Письме о пользе стекла» он отмечает, что
...блеск и звук (грома, — М. Д.), не дав главы поднять, Держал ученых смысл в смущении толиком,
Что в заблуждении, теряли путь великом И истинных причин достигнуть не могли,
Поколе действ в Стекле подобных не нашли.
Вертясь, Стеклянный шар дает удары с блеском,
С громовым сходственны сверканием и треском.
(Стр. 520—521).
Речь здесь идет о изобретенных в Европе электростатических машинах. Восторженно пишет Ломоносов и о громоотводах:
О коль со древними дни наши несравненны!
Внезапно чудный слух по всем странам течет,
Что от громовых стрел опасности, уж нет!
Что та же сила тучь гремящих мрак наводит,
Котора от Стекла движением исходит,
Что, зная правила, изъисканны Стеклом, .
Мы можем отвратить от храмин наших гром.
(Стр. 521).
Величие Ломоносова как передового философа-материалиста XVIII в. особенно ярко проявляется при сопоставлении упомянутых здесь фрагментов из «Письма о пользе стекла» и прямых высказываний Ломоносова о Лукреции, с одной стороны, с отношением к великому античному мыслителю французских философов-материалистов эпохи Просвещения — с другой. В литературе уже отмечалось, что последние оказались не в состоянии воспринять как раз наиболее передовые, наиболее смелые идеи Лукреция, понять до конца его живую творческую мысль.>441>
Ш
Первый русский микробиолог, доктор медицины, профессор химии, ботаники и анатомии Мартын Матвеевич Тереховский — один из незаслуженно забытых выдающихся русских ученых XVIII в. Сохранившиеся сведения о нем довольно малочисленны, скудны, однообразны, и все же по ним восстанавливается, правда без достаточно исчерпывающей глубины, биография удивительно трудолюбивого человека.
Тереховский интересен для нас и как писатель. Из произведений, дошедших до нас, большой интерес представляет стихотворение «Польза, которую растения смертным приносят», увидевшее свет в год смерти автора (1796 г.). Второе издание было осуществлено в 1809 г. Эта дидактическая поэма популяризирует достижения ботанической науки. Советские исследователи Е. Н. Павловский и С. Л. Соболь, впервые обратившиеся к поэме, не заметили, однако, что написана она в подражание замечательнейшему но тому времени дидактическому произведению «Письму о пользе стекла» Ломоносова. Тереховский обращает внимание на многочисленные человеческие нужды, которые можно удовлетворить употреблением растений. Это прежде всего хлеб, вино и пиво — питательные плоды, добываемые в процессе земледельческого труда.
Когда ж растений всех лишится человек:
Тогда нещастнейший его бывает век! —
восклицает автор и в доказательство рассказывает об испанцах, варварски ограбивших коренное американское население. Наполнив золотом все свои суда,
Оставив на земле невинность так попранну,
С богатством в отчество спешат по океану,>442>
мечтают покорить всю Европу. Но разразившаяся буря застигает их в океане. Лишенные хлеба и воды, посреди богатств своих погибают варвары, вынужденные признаться, что единственной причиной их горькой участи была «несытая алчба имения и власти». Первую часть своей поэмы Тереховский заканчивает прославлением тех, «кто от своих трудов имеет множество питательных плодов», и утверждением,
Что хлеб насущный вам есть истое добро,
Что благо мнимое есть злато и сребро. —
Плененные сребром того не разумеют,
Что дар божественный в растениях имеют,
Что злата и сребра не льзя ни есть, ни пить,
Что златом и сребром не можно сыту быть.
(Стр. 7).
Во второй части поэмы автор говорит о мясной и рыбной пище, которая возможна лишь благодаря существованию растений. Третья часть посвящена предоставляющей покров и защищающей нас в ненастье одежде:
Вез трав бы не было у нас ни волокна,
Ни пряжи, ни пеньки, ни льну, ни полотна.
Берков Павел Наумович был профессором литературоведения, членом-корреспондентом Академии наук СССР и очень знающим библиофилом. «История» — третья книга, к сожалению, посмертная. В ней собраны сведения о том, как при Советской власти поднималось массовое «любительское» книголюбие, как решались проблемы первых лет нового государства, как жил книжный мир во время ВОВ и после неё. Пожалуй, и рассказ о советском библиофильстве, и справочник гос. организаций, обществ и людей.Тираж всего 11000 экз., что по советским меркам 1971 года смешно.© afelix.
Как наследие русского символизма отразилось в поэтике Мандельштама? Как он сам прописывал и переписывал свои отношения с ним? Как эволюционировало отношение Мандельштама к Александру Блоку? Американский славист Стюарт Голдберг анализирует стихи Мандельштама, их интонацию и прагматику, контексты и интертексты, а также, отталкиваясь от знаменитой концепции Гарольда Блума о страхе влияния, исследует напряженные отношения поэта с символизмом и одним из его мощнейших поэтических голосов — Александром Блоком. Автор уделяет особое внимание процессу преодоления Мандельштамом символистской поэтики, нашедшему выражение в своеобразной игре с амбивалентной иронией.
В книге, посвященной теме взаимоотношений Антона Чехова с евреями, его биография впервые представлена в контексте русско-еврейских культурных связей второй половины XIX — начала ХХ в. Показано, что писатель, как никто другой из классиков русской литературы XIX в., с ранних лет находился в еврейском окружении. При этом его позиция в отношении активного участия евреев в русской культурно-общественной жизни носила сложный, изменчивый характер. Тем не менее, Чехов всегда дистанцировался от любых публичных проявлений ксенофобии, в т. ч.
Настоящая книга, написанная писателем-документалистом Марком Уральским (Глава I–VIII) в соавторстве с ученым-филологом, профессором новозеландского университета Кентербери Генриеттой Мондри (Глава IX–XI), посвящена одной из самых сложных в силу своей тенденциозности тем научного достоевсковедения — отношению Федора Достоевского к «еврейскому вопросу» в России и еврейскому народу в целом. В ней на основе большого корпуса документальных материалов исследованы исторические предпосылки возникновения темы «Достоевский и евреи» и дан всесторонний анализ многолетней научно-публицистической дискуссии по этому вопросу. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.