Лисья рукавичка - [2]

— Ты б женился лучше, — подал голос Другой Ханс. — толку-то ныть, что последний?

Женился.

Как же жениться, если Евгения вышла замуж? И не вернешь уже ни того февраля с его липким подтаявшим снегом и запахом талой воды, ни того сентября, когда воздух стал горек, а ветер смеялся в подворотнях и бросал под ноги фальшивое золото опавшей листвы…

Почти двадцать лет прошло. А словно вчера. Не отболело и не забылось.

— Я однолюб, — сказал он Другому Хансу. Тот понимающе качнул головой и вздохнул.

— Опускаай! — крикнул Йорген, и кое-как приставленное колесо почти наполовину погрузилось в жирную дорожную грязь.

Кобыла дернула было телегу, но оказалось, что за время вынужденной стоянки колеса увязли так прочно, что лошадиной силы не хватает на то, чтобы сдвинуть телегу с места.

Потом они толкали телегу, падая в грязь и насмехаясь друг над другом, вытолкали на холм, залезать не стали, пошли следом. Дождь оставлял светлые полосы на грязных лицах, и в этот момент они все были одинаковыми — и светлый Ханс, и чернявый Другой Ханс, и сам Хельмут, в темных волосах которого блестела седина. Все — точно братья-близнецы, с одинаково маслянисто блестящими лицами в серых разводах.

Дальше была река, и они полезли в воду, прямо в одежде. На дождь уже никто не обращал внимания, речная вода смывала грязь, мужчины плескались в воде с детским энтузиазмом и хохотали, как сумасшедшие, а с берега на них смотрела Эльза, рыжая Эльза в полосатых чулках и зеленом платье.

В конце концов Хельмут разделся, а за ним разоблачились и другие. Выстирали одежду, развели костер на берегу, развесили на палках мокрые рубахи и портки, согрелись сами…

Ночь на удивление выдалась ясной, звездной и безветренной. Бедра Эльзы были прохладными, а дыхание — горячим, и она совершенно не обиделась, когда под утро Хельмут выбрался из-под овечьей шкуры, служившей двоим одеялом, и ушел в предрассветный туман. Кажется, даже не проснулась.

Когда он вернулся, лагерь был уже свернут, а хмурый Йорген заливал угли водой из котелка.

— Ты где шляешься? — недружелюбно спросил он у Хельмута. — Я наш уговор выполняю.

— Гулял, — беспечно ответил Хельмут и добавил. — Не бойся, я тоже.

— А что ты делал в Вальденбурге? — спросил Ханс за ужином.

Местечко называлось Ахам, и в нем не было ничего примечательного. Но зато нашлось заведение, где вербовщику и компании выдали по миске похлебки и налили по кружке светлого водянистого пива.

— Дракон, — пожал плечами Хельмут.

— И что ты с ним сделал? — заинтересовался Другой Ханс.

— Убил.

— Странно, — сказал Другой Ханс, — Сколько лет живу, никогда драконов у нас не видел.

— Бабы говорили, летал, — возразил Ханс, — овец жрал.

— Вальденбург далеко от гор, — Хельмут зачерпнул ложкой густоперченого варева, в котором плавала красная фасоль. — Дракона что-то согнало с насиженных мест. Возможно, недостаток пищи, но скорей всего — другой дракон.

Дракону много жрать надо, — со знанием дела заявил Йорген. — Мясо.

— Мясо, — согласился Хельмут, — но не слишком часто. Коровы ему хватает на неделю, особенно если он не летает. Драконы — скупердяи, они очень экономно тратят силы. Если вы видите летящего дракона — скорей всего он охотится.

Хоть бы раз на чудо такое взглянуть, — вздохнул Другой Ханс.

Наглядишься, — заверил его Хельмут, — странники бают, тамошний часто летает.

И как же ты их убиваешь? — скептически скривился Йорген.

Мечом, — буркнул Хельмут и снова уткнулся в похлебку.

— Секреты, значит, — крякнул Йорген, — ну что ж, не сужу. У всех свои штуки. Хорошо, что нечисть эту кто-то изводит. То тут, то там вылезает, спасу нет никакого.

— А вот скажи-ка, Хельмут, как они детишек рожают? Очень меня этот вопрос интересует, — сказал Ханс и подмигнул Эльзе.

— Никак, — ответил Хельмут, — на нашей земле не осталось ни одной драконицы. Самцы одни. Да и тех все меньше и меньше… скоро всех повыведут.

— Эт как! Куда ж они делись? — удивился Другой Ханс.

— Драконицы были меньше и слабее… их первыми перебили, — Хельмут доел фасоль и скреб теперь ложкой по стенкам миски. — Ну, а с последней драконицей вообще ерунда стряслась. Вы сказку про нее не слышали разве?

Компания дружно помотала головами.

— Последнюю драконицу звали Тельма, и она умела обращаться в человека… — Хельмут отложил ложку и оперся локтями о стол.

— Матерь святая! — ошалело воскликнул Ханс. — Это что ж, они все так умеют?

— Не перебивай, — сердито ответил ему Хельмут, — не все. Но некоторые умеют. Иногда когда сами хотят, иногда — когда опасность или еще напасть какая. Некоторые так вообще во сне туда-сюда меняются, особенно молодые. Чем дракон старше, тем лучше он контролирует свои превращения. С Тельмой же случилось вот что… она полюбила человека. Обычного человека — дворянина, с деньгами и собственным замком, но человека. Не дракона. Хотя любой дракон все сокровища мира был бы готов отдать, лишь бы стать ее избранником. Тельма очень хотела выйти замуж за этого человека, но ее любимый не ведал про то, что прекрасная девушка, которую он встретил в роще, и бронзовый дракон, который летает над его владениями и ворует у крестьян коз — одно и то же. Тельма поначалу ему не сказала, а потом уже стало поздно, она просто боялась признаться. Тогда Тельма обманом вызнала у одного из своих друзей-драконов секрет, который ящеры оберегали не только от людей, но и от сородичей. И ей рассказали про лисью рукавичку. Это цветок такой, лесной. Ядовитый — если человеку его съесть. А ежели съест дракон, то некоторое время после этого не может сменить облик — ни по собственной воле, ни случайно. Тельма обрадовалась, собрала лисьей рукавички и сделала себе настойку. И в конце концов вышла замуж за своего суженого, который так и не ведал, что его невеста — дракон…