Лирика и сатира - [12]

Верблюды, погонщики, все ликовали.

А в тот же час из восточных ворот

Шел с погребальным плачем народ.

К тихим могилам, белевшим вдали,

Прах Фирдуси по дороге несли.

ДИСПУТ

Во дворце толедском трубы

Зазывают всех у входа,

Собираются на диспут

Толпы пестрые народа.

То не рыцарская схватка,

Где блестит оружье часто,

Здесь копьем послужит слово

Заостренное схоласта.

Не сойдутся в этой битве

Молодые паладины,

Здесь противниками будут

Капуцины[48] и раввины.

Капюшоны и ермолки

Лихо носят забияки,

Вместо рыцарской одежды —

Власяницы, лапсердаки.

Бог ли это настоящий?

Бог единый, грозный, старый,

Чей на диспуте защитник

Реб Иуда из Наварры?

Или бог другой, трехликий,

Милосердный, христианский

Чей защитник брат Иосиф,

Настоятель францисканский?

Мощной цепью доказательств,

Силой многих аргументов,

И цитатами — конечно,

Из бесспорных документов —

Хочет каждый из героев

Всех врагов обезоружить,

Доведеньем до абсурда

Сущность бога обнаружить.

Решено, что тот, который

Будет в споре побежденным,

Тот религию другую

Должен счесть своим законом.

Иль крещение приемлют

Иудеи в назиданье,

Иль, напротив, францисканцев

Ожидает обрезанье.

Каждый вождь пришел со свитой!

С ним одиннадцать, — готовых

Разделить судьбу в победе

Иль в лишениях суровых.

Убежденные в успехе

И в своем священном деле,

Францисканцы для евреев

Приготовили купели,

Держат дымные кадила

И в воде кропила мочат…

Их враги ножи готовят,

О точильный камень точат.

Обе партии на месте;

Переполненная зала

Оживленно суетится

В ожидании сигнала.

Под навесом золоченым

Короля сверкает ложа.

Там король и королева,

Что на девочку похожа.

Носик вздернут по-французски,

Все движения невинны,

И лукавы, и смеются

Уст волшебные рубины.

Будь же ты хранима богом,

О, цветок благословенный…

Пересажена, бедняжка,

С берегов веселой Сены

Ты сюда на эту землю,

Где ты сделалась испанкой.

Бланш Бурбон[49] звалась ты дома,

Здесь зовешься донной Бланкой.

Короля же имя — Педро[50]

С прибавлением Жестокий

Но сегодня, как на счастье,

Спят в душе его пороки.

Он любезен и приятен

В эти редкие моменты,

Даже маврам и евреям

Рассыпает комплименты.

Господам без крайней плоти

Он доверился всецело:

И войска им предоставил,

И финансовое дело.

Вот во-всю гремят литавры,

Трубы громко возвещают,

Что духовный поединок

Два атлета начинают.

Францисканец гнев священный

Здесь обрушивает первый, —

То звучит трубою голос,

То елеем мажет нервы.

И во имя трех единых:

Духа, и отца, и сына

Заклинает францисканец

«Семя Якова» — раввина.

Ибо часто так бывает,

Что, немало бед содеяв,

Черти прячутся охотно

В теле хитрых иудеев.

Чтоб изгнать такого чорта,

Поступает он сурово:

Применяет заклинанья

И науку богослова.

Про единого в трех ликах

Он рассказывает много, —

Как три светлых ипостаси

Одного являют бога.

Это тайна, но открыта

Лишь тому она, который

За предел рассудка может

Обращать блаженно взоры.

Говорит он о рожденья

Вифлеемского дитяти,

Говорит он о Марии

И о девственном зачатьи,

Как потом лежал младенец

В яслях, словно в колыбели,

Как бычок с коровкой тут же

У господних яслей млели,

Как от Иродовой казни

Иисус бежал в Египет,

Как позднее горький кубок

Крестной смерти был им выпит,

Как при Понтии Пилате

Подписали осужденье

Под влияньем фарисеев

И евреев, без сомненья.

Говорит монах про бога,

Что не медля гроб оставил,

И на третий день блаженно

Чуть свой на небо направил.

Но когда настанет время,

Он на землю возвратится,

И никто, никто из смертных

От суда не уклонится.

«О, дрожите, иудеи!..—

Говорит монах. — Не вы ли

Бога нашего бичами

Бессердечно погубили?

Вы убийцы, иудеи,

О народ — жестокий мститель!

Тот, кто вами был замучен,

К нам явился как спаситель.

Ты, народ еврейский, — плевел,

И в тебе ютятся бесы.

А твои тела — обитель,

Где свершают черти мессы».

Так сказал Фома Аквинский[51],

Он недаром «бык ученья»,

Как зовут его за то, что

Он лампада просвещенья.

О евреи, вы — гиены,

Кровожадные волчицы,

Разрываете могилу

Чтобы трупом насладиться.

О евреи — павианы

И сычи ночного мира,

Вы страшнее носорогов,

Вы подобие вампира.

Вы мышей летучих стаи,

Вы вороны и химеры,

Филины и василиски,

Тварь ночная, изуверы.

Вы гадюки и медянки,

Жабы, крысы, совы, змеи!

Гнев господен, без сомненья,

Покарает вас, злодеи!

Но, быть может, вы решите

Обрести спасенье ныне,

И ОТ злобной синагоги

Обратитесь вдруг к святыне,

Где собор любви обильной

И отеческих объятии,

Где святые благовонный

Льют источник благодати,

Там вы головы склоните,

Отрешась от злобы старой,

И с сердец сотрите плесень,

Угрожающую карой.

Вы внемлите гласу бога,

Не к себе ль зовет он разве?

На груди Христа забудьте

О своей греховной язве.

Наш Христос — любви обитель.

Он подобие барашка, —

Чтоб грехи простились наши,

На кресте страдал он тяжко.

Наш Христос — любви обитель,

Иисусом он зовется,

И его святая кротость

Нам всегда передается.

Потому мы тоже кротки,

Добродушны и спокойны,

По примеру Иисуса

Ненавидим даже войны.

Попадем за то на небо,

Чистых ангелов белее,

Будем там бродить блаженно

И в руках держать лилеи.

Вместо грубой власяницы

Мы надеть на небе рады

Из парчи, муслина, шелка

Разноцветные наряды.

Вместо плеши — будут кудри

Золотые лихо виться,

Девы райские их будут

Заплетать и веселиться.

Там и винные бокалы

В увеличенном объеме,

А не маленькие рюмки,

Что мы видим в каждом доме.