Лирика - [27]

Разбившись в брызги, убегала.

И новые росли во мгле,

Росли и небу и земле

Каким-то бешеным упреком;

Размыть уступы острых плит

И вечный раздробить гранит

Казалось вечным их уроком.

А нынче – как моя душа,

Волна светла, – и, чуть дыша,

Легла у ног скалы отвесной;

И, в лунный свет погружена,

В ней и земля отражена,

И задрожал весь хор небесный.

<<1864 >>

МОРЕ И ЗВЕЗДЫ

На море ночное мы оба глядели.

Под нами скала обрывалася бездной;

Вдали затихавшие волны белели,

А с неба отсталые тучки летели,

И ночь красотой одевалася звездной.

Любуясь раздольем движенья двойного,

Мечта позабыла мертвящую сушу,

И с моря ночного и с неба ночного,

Как будто из дальнего края родного,

Целебною силою веяло в душу.

Всю злобу земную, гнетущую, вскоре,

По-своему каждый, мы оба забыли,

Как будто меня убаюкало море,

Как будто твое утолилося горе,

Как будто бы звезды тебя победили.

<<1859 >>

* * *

Качаяся, звезды мигали лучами

На темных зыбях Средиземного моря,

А мы любовались с тобою огнями,

Что мчались под нами, с небесными споря.

В каком-то забвеньи, немом и целебном,

Смотрел я в тот блеск, отдаваяся неге;

Казалось, рулем управляя волшебным,

Глубоко ты грудь мне взрезаешь в побеге.

И там, в глубине, молодая царица,

Бегут пред тобой светоносные пятна,

И этих несметных огней вереница

Одной лишь тебе и видна и понятна.

17 февраля 1891

ПРИБОЙ

Утесы. Зной и сон в пустыне,

Песок да звонкий хрящ кругом,

И вдалеке земной твердыне

Морские волны бьют челом.

На той черте уже безвредный,

Не докатясь до красных скал,

В последний раз зелено-мебный

Сверкает Средиземный вал;

И, забывая век свой бурный,

По пестрой отмели бежит,

И преломленный и лазурный;

Но вот преграда – он кипит,

Жечужной пеною украшен,

Встает на битву со скалой

И, умирающий, все страшен

Всей перейденой глубиной.

Конец 1856 – начало 1857

Семья Полонских в гостях у А. А. Фета в Воробьевке летом 1890 г. Сидят: А. А. Фет (справа), его жена Мария Петровна (слева), дочь Я. Полонского Наталья (в центре). Стоят: Я. Полонский (второй слева), его жена Жозефина Антоновна (первая справа), сыновья Б. Полонский (крайний слева) и А. Полонский (второй справа).

ПАМЯТИ В. П. БОТКИНА 16 ОКТЯБРЯ 1869 ГОДА

Прости! Разверстая могила

Тебя отдаст родной земле;

Скажи: что смерть изобразила

На этом вдумчивом челе?

Ужель, добра поклонник страстный,

Ты буйству века уступил

И обозвал мечтой напрасной

Чему всю жизнь не изменил?

Ужель сказал: «За вами поле,

Вы правы, тщетен наш союз!

Я ухожу, – нет в мире боле

Ни светлых дум, ни вещих муз».

Нет! покидая жизнь земную,

Ты вспять стопы не обращал

И тихо лепту трудовую

Трем старшим музам завещал [7] .

Октябрь 1869

ПАМЯТИ Н. Я. ДАНИЛЕВСКОГО

Если жить суждено и на свет не родиться нельзя,

Как завидна, о странник почивший, твоя мне стезя! –

Отдаваяся мысли широкой, доступной всему,

Ты успел оглядеть, полюбить голубую тюрьму.

Постигая, что мир только право живущим хорош,

Ты восторгов опасных старался обуздывать ложь;

И у южного моря, за вечной оградою скал,

Ты местечко на отдых в цветущем саду отыскал.

3–5 июля 1886

ОТВЕТ ТУРГЕНЕВУ

Поэт! ты хочешь знать, за что такой любовью

Мы любим родину с тобой?

Зачем в разлуке с ней, наперекор злословью,

Готово сердце в нас истечь до капли кровью

По красоте ее родной?

Что ж! пусть весна у нас позднее и короче,

Но вот дождались наконец:

Синей, мечтательней божественные очи,

И раздражительней немеркнущие ночи,

И зеленей ее венец.

Вчера я шел в ночи и помню очертанье

Багряно-золотистых туч.

Не мог я разгадать: то яркое сиянье –

Вечерней ли зари последнее прощанье

Иль утра пламенного луч?

Как будто среди дня, замолкнувши мгновенно,

Столица севера спала,

Под обаяньем cна горда и неизменна,

И над громадой ночь, бледна и вдохновенна,

Как ясновидящая шла.

Не верилося мне, а взоры различали,

Скользя по ясной синеве,

Чьи корабли вдали на рейде отдыхали, –

А воды, не струясь, под ними отражали

Все флаги пестрые в Неве.

Заныла грудь моя – но в думах окрыленных

С тобой мы встретилися, друг!

О, верь, что никогда в объятьях раскаленных

Не мог таких ночей, вполне разоблаченных,

Лелеять сладострастный юг!

<<1856 >>

ТУРГЕНЕВУ

Прошла зима, затихла вьюга, –

Давно тебе, любовник юга,

Готовим тучного тельца;

В снегу, в колючих искрах пыли

В тебе мы друга не забыли

И заждались обнять певца.

Ты наш. Напрасно утром рано

Ты будишь стражей Ватикана,

Вот за решетку ты шагнул,

Вот улыбнулися анти?ки,

И долго слышат мозаи?ки

Твоих шагов бегущий гул.

Ты наш. Чужда и молчалива

Перед тобой стоит олива

Иль зонтик пинны молодой;

Но вечно радужные грезы

Тебя несут под тень березы,

К ручьям земли твоей родной.

Там все тебя встречает другом:

Черней бразда бежит за плугом,

Там бархат степи зеленей,

И, верно, чуя, что просторней, –

Смелей, и слаще, и задорней

Весенний свищет соловей.

Начало 1858

БРЖЕСКИМ при получении цветов и нот

Откуда вдруг в смиренный угол мой

Двоякой роскоши избыток,

Прекрасный дар, нежданный и двойной, –

Цветы и песни дивной свиток?

Мой жадный взор к чертам его приник,

Внемлю живительному звуку,

И узнаю под бархатом гвоздик

Благоухающую руку.

Начало сентября 1847

* * *

<<...>> Коли оно когда-нибудь разобьется и засыпется развалинами, и найдут только отломанный кусочек: в нем слишком много слез, то и этот кусочек поставят в музей и по нем будут учиться. <<...>>