Лирика - [25]

Рука невежества забвением клеймит.

Вотще... В полно?чь, как соловей восточный

Свистал, а я бродил незримый за стеной,

Я видел: грации сбирались в час урочный

В былой приют заросшею тропой.

Но в плясках ветреных богини не блистали

Молочной пеной форм при золотой луне;

Нет, – ставши в тесный круг, красавицы шептали...

«Эллада!» – слышалось мне часто в тишине.

<<1840 >>

* * *

<<...>> Говорите что хотите, а ум, выплывающий на поверхность, – враг простоты и с тем тихого художественного созерцания. Если мне кто скажет, что он в Гомере или Шекспире заподозрил ум , я только скажу, что он их не понял. Черт их знает, может быть, они были кретины, но от них сладко – мир, в который они вводят, действительный, узнаешь и человека и природу – но все это как видение высоко недосягаемо, на светлых облаках. Книга давно закрыта, уже давно пишешь вечерний счет и толкуешь с поваром, а на устах змеится улыбка, как воспоминание чего-то хорошего. <<...>>

А. А. Фет. Из письма И. С. Тургеневу

20 января 1858 г.

ВАКХАНКА

Под тенью сладостной полуденного сада,

В широколиственном венке из винограда

И влаги вакховой томительной полна,

Чтоб дух перевести, замедлилась она.

Закинув голову, с улыбкой опьяненья,

Прохладного она искала дуновенья,

Как будто волосы уж начинали жечь

Горячим золотом ей розы пышных плеч.

Одежда жаркая все ниже опускалась,

И молодая грудь все больше обнажалась,

А страстные глаза, слезой упоены,

Вращались медленно, желания полны.

<<1843 >>

ДИАНА

Богини девственной округлые черты,

Во всем величии блестящей наготы,

Я видел меж дерев над ясными водами.

С продолговатыми, бесцветными очами

Высоко поднялось открытое чело, –

Его недвижностью вниманье облегло,

И дев молению в тяжелых муках чрева

Внимала чуткая и каменная дева.

Но ветер на заре между листов проник, –

Качнулся на воде богини ясный лик;

Я ждал, – она пойдет с колчаном и стрелами,

Молочной белизной мелькая меж древами,

Взирать на сонный Рим, на вечный славы град,

На желтоводный Тибр, на группы колоннад,

На стогны длинные... Но мрамор недвижимый

Белел передо мной красой непостижимой.

<<1847 >>

* * *

<<...>> При отыскании красоты человек жил и мучился. <<...>>

В муках жизни и творчества бывают минуты не то чтоб отчаяния, но беспредельной тоски, какого-то безотчетного позыва, колебания, недоверия и вместе с тем умиления перед прошедшими, могущественно и величаво законченными судьбами исчезнувшего человечества. В этом энтузиазме... перед идеалами красоты, созданными прошедшим и оставленными нам в вековечное наследство, мы изливаем часто всю тоску о настоящем, и не от бессилия перед нашею собственною жизнью, а, напротив, от пламенной жажды жизни и от тоски по идеалу, которого в муках добиваемся. Мы знаем одно стихотворение, которое можно почесть воплощением этого энтузиазма, страстным зовом, молением перед совершенством прошедшей красоты и скрытой внутренней тоской по такому же совершенству, которого ищет душа, но должна еще долго искать и долго мучиться в муках рождения, чтоб отыскать его. Это стихотворение называется «Диана». <<...>>

Последние две строки этого стихотворения полны такой страстной жизненности, такой тоски, такого значения, что мы ничего не знаем более сильного, более жизненного во всей нашей русской поэзии. <<...>>

Ф. М. Достоевский. «Г-н –бов и вопрос об искусстве».

* * *

Уснуло озеро; безмолвен черный лес;

Русалка белая небрежно выплывает;

Как лебедь молодой, луна среди небес

Скользит и свой двойник на влаге созерцает.

Уснули рыбаки у сонных огоньков;

Ветрило бледное не шевельнет ни складкой;

Порой тяжелый карп плеснет у тростников,

Пустив широкий круг бежать по влаге гладкой.

Как тихо... Каждый звук и шорох слышу я;

Но звуки тишины ночной не прерывают, –

Пускай живая трель ярка у соловья,

Пусть травы на воде русалки колыхают...

<<1847 >>

СОН И ПАЗИФАЯ

Ярко блестящая пряжка над белою полною грудью

Девы хариты младой – ризы вязала концы,

Свежий венок прилегал к высо?ко подвязанным

косам,

Серьги с подвеской тройной с блеском качались в

ушах,

Сзади вились по плечам, умащенные сладкою

амброй,

Запах далеко лия, волны кудрей золотых.

Тихо ступала нога круглобедрая. Так Пазифаю

Юноша Сон увидал, полон желанья любви.

Крепкой обвита рукой, покраснела харита младая,

Но возрастающий жар вежды прекрасной

сомкнул,

И в упоеньи любви, на цветы опускаяся, дева,

Члены раскинув, с кудрей свой уронила венок.

<<1842 >>

ДИАНА, ЭНДИМИОН И САТИР (Картина Брюллова)

У звучного ключа так сладок первый сон!

Как спящий при луне хорош Эндимион!

Герои только так покоятся и дети.

Над чудной головой висят рожок и сети;

Откинутый колчан лежит на стороне;

Собаки верные встревожены – оне

Не видят смертного и чуют приближенье.

Ты ль, непорочная, познала вожделенье?

Счастливец! ты его узрела с высоты,

И небо для него должна покинуть ты.

Девическую грудь невольный жар объемлет.

Диана, берегись! старик сатир не дремлет.

Я слышу стук копыт. Рога прикрыв венцом,

Вот он, любовник нимф, с пылающим лицом,

Обезображенным порывом страсти зверской,

Уж стана нежного рукой коснулся дерзкой.

О, как вздрогнула ты, как обернулась вдруг!

В лице божественном и гордость и испуг.

А баловень Эрот, доволен шуткой новой,