Лили Марлен. Пьесы для чтения - [79]

Шрифт
Интервал
). О, да… Недаром их зовут героями и ставят им памятники, вот, хотя бы, вроде того, что поставили моему Командору… (Глухо, в пустоту). Жаль только, что за этим геройством найдешь разве что отчаянье и смертельную усталость, так, что оно, пожалуй, скорее, похоже на ловушку, в которую попадают самые лучшие… (Резко, Тени). Надеешься, что и я в нее угожу?


Тень молча скользит мимо ДонГуана, повернув веер белой стороной. Короткая пауза.


(Сквозь зубы, почти надменно). Как бы не так!.. (Больше не держась за стол, делает несколько неуверенных шагов по сцене).


Короткая пауза.


(Остановившись, тихо). Как бы не так…


Короткая пауза.


(По-прежнему тихо, самому себе, удивленно). Что это со мною?.. Господи, какая удивительная легкость… Ей-Богу, словно мне опять двадцать лет, а за окном весна. (Делает несколько шагов). А на душе так хорошо, как будто я только что встретил старого друга или заколол в честном поединке достойного врага… (Обернувшись кТени, громко, почти с вызовом). Ты слышала? Как бы не так!.. (Медленно идет к ней через всю сцену, насмешливо улыбаясь).


Короткая пауза.


(Негромко). Как бы не так… (Подойдя к Тени и остановившись). Э, нет, благородная донна… Мне почему-то кажется, что теперь мы сыграем с вами совсем в другую игру. Надеюсь, это будет поинтереснее, чем играть в мужество и зарабатывать себе место в пустых сердцах бессердечных потомков…


Теньмолчит.


(Подходя почти вплотную, почти грубо). А ну-ка, донна, заключим-ка пари…


Теньмедленно скользит прочь от Дон Гуана.


(Идя вслед за Тенью). Ей-Богу, пустяки… Не стоило б и отвлекать вниманье… (Догнав Тень и пытаясь заглянуть ей в лицо). Я встану на своем, – на том, что ты – Франциска, – пусть против этого свидетельствует небо и восстает весь мир… А ты попробуй убедить меня в обратном.


Короткая пауза.


(Отстав от Тени). Что? Испугалась?.. Неужели трудно?..


Короткая пауза. Остановившись, Тень оборачивается к Гуану.


Да, разве мало у вас уловок, способных заставить орать даже мертвого?.. Чего же вам бояться?..


Короткаяпауза. Теньпродолжает молча смотреть на Дон Гуана.


(С глухой усмешкой). Ну, начинай. Позови себе на помощь Судьбу и Необходимость. Заручись поддержкой Ада. Смейся надо мной вместе со всей Вселенной. Стыди. Пугай. Уговаривай. Умоляй склонить колени перед Истиной. Нашептывай мне сказки о ее справедливости. Заставь взглянуть в глаза собственного безумия. Покажи самое дно отчаянья… (Сквозь зубы, почти с презреньем). Хотел бы я посмотреть, как тебе удастся заставить Гуана проглотить свои слова… Как бы не так!.. Ты слышишь? Я буду стоять на своем, пока небесам не опротивеет мой голос, и они не откупятся от меня ради своего же покоя! Пока Вечность не устанет от моих назойливых понуканий и не вернет мне то, что принадлежит мне по праву!.. (Подходя к Тени, насмешливо). Что? Скажешь, чересчур высокопарно? Но что же делать? Уж таков предмет, что требует от нас забыть про стыд…


Короткая пауза.


(Подходя совсем близко, мягко и негромко). И знаешь, что, Франциска? Смирение и мужество хороши лишь до тех пор, пока они сами не оседлали тебя, словно послушную лошадь. Пока они не заткнули тебе рот и не пригрозили стыдом и позором, если ты не поспешишь туда, куда им угодно… (Хрипло). Посмотри, у меня совсем другое оружие. Прекрасное оружие, Франциска. Жалкое упрямство и не слышащее никаких доводов глухота. Да еще, не знающее стыда, ожидание. (Неожиданно резко). Дай руку. (Взяв Тень за руку, негромко, после небольшой паузы). О, Боже мой… И ты хочешь сказать, что мне незнакома эта ладонь? Или это запястье?.. А эти духи? Думаешь, я их забыл?.. А эти завитки волос на висках?.. Что? Все это только обман? Сон? Наваждение?.. (С негромким смехом). Ах, Франциска! Да, ведь обмануть можно только того, кто думает, что человек – это только тень, которую отбрасывает Истина. Того, кто верит, что лучший способ быть в ладу с небесами – это вызубрить наизусть таблицу умноженья! Но попробуй-ка обмануть того, кто сам сон? Сам обман? (Продолжая держать Тень за руку, отступает на два шага назад и останавливается так, словно приготовился к танцу).


Короткая пауза.


(Тихо). Отчего бы тебе, наконец, не снять свою маску? (Вновь подходит к Тени, не выпуская ее руку). Ты ведь знаешь, как давно я не видел твое лицо. Даже во сне ты всегда приходила, прячась в тени… (Вновь отступает и затем, повернувшись, медленно ведет Тень по сцене).


Тихая, едва слышная музыка.


(Тихо). Ах, вот оно что… (С неожиданно легкой улыбкой). О, Господи, я подожду еще. (Остановившись, меняется с Тенью местами и вновь берет ее за руку, легко). Разве же я не сказал тебе, что готов ждать хоть всю Вечность?.. (Весело). Так вот же, говорю… (Серьезно). Чуть раньше или чуть позже, ведь это уже не имеет значения, верно? (Становится на одно колено, негромко). Быть может, и мне удастся увидеть там свое настоящее лицо, – кто знает…


Теньмедленно обходит Дон Гуана, держа его руку. Музыка становится громче.


(Поднимаясь, насмешливо). Боюсь только, чтобы узнать себя, мне придется напрячь все свое воображение… (Вновь ведет Тень по сцене, затем, отпустив ее руку, кланяется

Продолжить чтение
Еще от автора Константин Маркович Поповский
Фрагменты и мелодии. Прогулки с истиной и без

Кажущаяся ненужность приведенных ниже комментариев – не обманывает. Взятые из неопубликованного романа "Мозес", они, конечно, ничего не комментируют и не проясняют. И, тем не менее, эти комментарии имеют, кажется, одно неоспоримое достоинство. Не занимаясь филологическим, историческим и прочими анализами, они указывают на пространство, лежащее за пространством приведенных здесь текстов, – позволяют расслышать мелодию, которая дает себя знать уже после того, как закрылся занавес и зрители разошлись по домам.

Моше и его тень. Пьесы для чтения

"Пьесы Константина Поповского – явление весьма своеобразное. Мир, населенный библейскими, мифологическими, переосмысленными литературными персонажами, окруженными вымышленными автором фигурами, существует по законам сна – всё знакомо и в то же время – неузнаваемо… Парадоксальное развитие действия и мысли заставляют читателя напряженно вдумываться в смысл происходящего, и автор, как Вергилий, ведет его по этому загадочному миру."Яков Гордин.

Мозес

Роман «Мозес» рассказывает об одном дне немецкой психоневрологической клиники в Иерусалиме. В реальном времени роман занимает всего один день – от последнего утреннего сна главного героя до вечернего празднования торжественного 25-летия этой клиники, сопряженного с веселыми и не слишком событиями и происшествиями. При этом форма романа, которую автор определяет как сны, позволяет ему довольно свободно обращаться с материалом, перенося читателя то в прошлое, то в будущее, населяя пространство романа всем известными персонажами – например, Моисеем, императором Николаем или юным и вечно голодным Адольфом, которого дедушка одного из героев встретил в Вене в 1912 году.

Монастырек и его окрестности… Пушкиногорский патерик

Патерик – не совсем обычный жанр, который является частью великой христианской литературы. Это небольшие истории, повествующие о житии и духовных подвигах монахов. И они всегда серьезны. Такова традиция. Но есть и другая – это традиция смеха и веселья. Она не критикует, но пытается понять, не оскорбляет, но радует и веселит. Но главное – не это. Эта книга о том, что человек часто принимает за истину то, что истиной не является. И ещё она напоминает нам о том, что истина приходит к тебе в первозданной тишине, которая все еще помнит, как Всемогущий благословил день шестой.

Местоположение, или Новый разговор Разочарованного со своим Ба

Автор не причисляет себя ни к какой религии, поэтому он легко дает своим героям право голоса, чем они, без зазрения совести и пользуются, оставаясь, при этом, по-прежнему католиками, иудеями или православными, но в глубине души всегда готовыми оставить конфессиональные различия ради Истины. "Фантастическое впечатление от Гамлета Константина Поповского, когда ждешь, как это обернется пародией или фарсом, потому что не может же современный русский пятистопник продлить и выдержать английский времен Елизаветы, времен "Глобуса", авторства Шекспира, но не происходит ни фарса, ни пародии, происходит непредвиденное, потому что русская речь, раздвоившись как язык мудрой змеи, касаясь того и этого берегов, не только никуда не проваливается, но, держась лишь на собственном порыве, образует ещё одну самостоятельную трагедию на тему принца-виттенбергского студента, быть или не быть и флейты-позвоночника, растворяясь в изменяющем сознании читателя до трепетного восторга в финале…" Андрей Тавров.

Дом Иова. Пьесы для чтения

"По согласному мнению и новых и древних теологов Бога нельзя принудить. Например, Его нельзя принудить услышать наши жалобы и мольбы, тем более, ответить на них…Но разве сущность населяющих Аид, Шеол или Кум теней не суть только плач, только жалоба, только похожая на порыв осеннего ветра мольба? Чем же еще заняты они, эти тени, как ни тем, чтобы принудить Бога услышать их и им ответить? Конечно, они не хуже нас знают, что Бога принудить нельзя. Но не вся ли Вечность у них в запасе?"Константин Поповский "Фрагменты и мелодии".

Рекомендуем почитать
Вниз по Шоссейной

Абрам Рабкин. Вниз по Шоссейной. Нева, 1997, № 8На страницах повести «Вниз по Шоссейной» (сегодня это улица Бахарова) А. Рабкин воскресил ушедший в небытие мир довоенного Бобруйска. Он приглашает вернутся «туда, на Шоссейную, где старая липа, и сад, и двери открываются с легким надтреснутым звоном, похожим на удар старинных часов. Туда, где лопухи и лиловые вспышки колючек, и Годкин шьёт модные дамские пальто, а его красавицы дочери собираются на танцы. Чудесная улица, эта Шоссейная, и душа моя, измученная нахлынувшей болью, вновь и вновь припадает к ней.

Блабериды

Один человек с плохой репутацией попросил журналиста Максима Грязина о странном одолжении: использовать в статьях слово «блабериды». Несложная просьба имела последствия и закончилась журналистским расследованием причин высокой смертности в пригородном поселке Филино. Но чем больше копал Грязин, тем больше превращался из следователя в подследственного. Кто такие блабериды? Это не фантастические твари. Это мы с вами.

Офисные крысы

Популярный глянцевый журнал, о работе в котором мечтают многие американские журналисты. Ну а у сотрудников этого престижного издания профессиональная жизнь складывается нелегко: интриги, дрязги, обиды, рухнувшие надежды… Главный герой романа Захарий Пост, стараясь заполучить выгодное место, доходит до того, что замышляет убийство, а затем доводит до самоубийства своего лучшего друга.

Маленькая фигурка моего отца

Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.

Осторожно! Я становлюсь человеком!

Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!

Ночной сторож для Набокова

Эта история с нотками доброго юмора и намеком на волшебство написана от лица десятиклассника. Коле шестнадцать и это его последние школьные каникулы. Пора взрослеть, стать серьезнее, найти работу на лето и научиться, наконец, отличать фантазии от реальной жизни. С последним пунктом сложнее всего. Лучший друг со своими вечными выдумками не дает заскучать. И главное: нужно понять, откуда взялась эта несносная Машенька с леденцами на липкой ладошке и сладким запахом духов.