Лили Марлен. Пьесы для чтения - [77]

Шрифт
Интервал
Дон Гуаном на руках. Посреди сцены остается лежать оставленный зонт).


Свет гаснет. Когда он загорается, на сцене вновь кабинет Дон Гуан. Появляется Сганарелль в накинутом на плечи плаще. Он растерян и подавлен. Неуверенно ступая, озирается по сторонам, словно забыл, зачем пришел. Вытирая слезы, медленно подходит к окну. Быстро входит Лепорелло.


Лепорелло: Ты еще здесь? Я же сказал – быстрей за доктором! Немедленно! (Берет с дивана одну из подушек, за которой он, вероятно, и пришел).


Сганарелль молчит, не трогаясь с места.


Ты слышал, что я тебе сказал?

Сганарелль (чуть слышно): Хозяин запретил.

Лепорелло: Ты в своем уме? Да, что он соображает, с такой вот раной в боку?.. Беги без разговоров!

Сганарелль (не трогаясь с места): Снег пошел.

Лепорелло: Что? (Смотрит в окно). Тьфу, дурак! Не видел что ли снега?


Сганарелль молчит.


(Держа в руках подушку, подходит и заглядывает Сганареллю в лицо). Э, да ты плачешь. Что же ты плачешь, дурачок? Плакать будешь после.

Сганарелль (глухо): Так и валит… Надо позвать священника.

Лепорелло: Поговори у меня! Хозяину нужен хороший врач. Слышишь? Хороший врач и все обойдется.


Сганарелль молчит.


Ну, как тебе это втолковать, дубина!

Сганарелль (не трогаясь с места): Иду.

Лепорелло: Ну, слава Богу.


Сганарелль не трогается с места.


Да, пошевеливайся, пошевеливайся!


В дверях появляется Дон Гуан. Он с трудом держится на ногах. Его лицо заливает смертельная бледность. Тяжело дыша, он останавливается, держась за дверной косяк.


Ваша милость! (Бросив подушку, кидается к Дон Гуану). Ну, зачем вы встали? Вам надо лежать! Лежать.

Дон Гуан (показывая на кресло): Сюда.

Лепорелло (помогая Дон Гуану добраться до кресла): Лучше бы ваша милость легла на диван.

Дон Гуан (с трудом): Снег пошел… Ты видел?… Да, так густо. (Тревожно). Я слышал, меня кто-то позвал…

Лепорелло: Это у вас просто кровь пульсирует в голове. (Стучит себяпо голове). Кровь. Так всегда бывает при небольших и неопасных ранениях. (Незаметно для Дон Гуана, делает знак Сганареллю, чтобы тот поскорее уходил).


Несколько раз обернувшись на сидящего Дон Гуана, Сганарелль, наконец, исчезает.


Дон Гуан: Задерни шторы и зажги свечи.

Лепорелло: Слушаюсь, хозяин.

Дон Гуан: И принеси вина.

Лепорелло (задергивая шторы): Сию минуту… (Соображая, негромко). Вот только где его взять?

Дон Гуан (не слыша): Да принеси самого лучшего.

Лепорелло (зажигая одну свечу за другой): Не извольте беспокоиться… Самого наилучшего. (Бормочет). Экая незадача… Разве что сходить в еврейскую лавку?

Дон Гуан (не слыша): Да, не забудь подогреть… А после, добавь в него щепотку корицы.

Лепорелло: Непременно добавлю, ваша милость. (Бормочет, зажигая последнюю свечу). Так и сделаю… Что ни говори, а евреи – люди с понятиями, не такие животные, как наши местные. (Громко). Как же я вас тут одного оставлю, хозяин?

Дон Гуан: Иди, иди.

Лепорелло: Иду. (Направляется к двери, но на пороге останавливается, неуверенно). Хозяин…

Дон Гуан: Что?

Лепорелло: Я сейчас.

Дон Гуан: Иди. Я подожду… (Закрыв глаза, погружается в забытье).

Лепорелло: Иду, ваша милость, иду. Я мигом. Ей-Богу, мигом. (Исчезает).


Пауза. Дон Гуан по-прежнему неподвижно сидит в кресле. Кажется, что он уснул. Внезапно что-то неуловимо меняется вокруг. Неизвестно откуда налетевший ветер шевелит шторы и колеблет пламя свечей. Слышно, как хлопают в других комнатах двери. Сумрак отступает, и центр сцены заливает мягкий мерцающий свет.


Дон Гуан (очнувшись, тихо): Лепорелло…


На сцене бесшумно появляется фигура Тени. Ее лицо, как и прежде, закрывает маска. Но теперь она держит в руке большой веер, которого не было прежде. Одна сторона веера – белая, другая – черная.


(Слабо). Это вы…


Тень сдержанно приседает. Короткая пауза.


Вы… (Негромко). И как удачно… А ведь я ждал сегодня что-нибудь в этом роде… (С легкой усмешкой). Ей-Богу… С самого утра у меня было такое чувство, словно сегодня что-то обязательно должно будет случиться… К несчастью, я не могу подняться, чтобы предложить вам руку. Но ведь вы не будете на меня сердиться, правда?..


Не отвечая, Тень медленно идет по сцене. Короткая пауза.


(С трудом, тревожно). Постойте… Надеюсь, вы не исчезните, как в прошлый раз? (С неожиданным чувством). Умоляю вас – не уходите.


Короткаяпауза.


(Глухо). Мне все кажется, вы уже оставляли меня однажды. Помните? Много лет назад… Или я опять ошибаюсь?… Была такая же середина ноября и утром, наконец, выпал первый снег, и весь город высыпал на улицы… Как же они радовались тогда, – словно малые дети! И только мне одному этот снег напоминал погребальный саван…


Тень останавливается в глубине сцены и, полуобернувшись, смотрит на Дон Гуана. Короткая пауза.


Не хотите мне сказать, кто вы?


Тень молчит. Пауза.


Тогда, может быть, я попробую отгадать сам?


Играя веером, Теньидет по сцене.


В ушах такой звон, словно сегодня Светлое Воскресение и в городе звонят все колокола… Подождите… (Усмехаясь, тихо). Знаете, как это бывает? Один неверный шаг, – да что там, шаг – одно неверное слово – и рушится целый мир, вся Вселенная… (Помолчав, просто). Вы – моя смерть. Да?


Теньпродолжает медленно скользить по комнате.


Я угадал?

Продолжить чтение
Еще от автора Константин Маркович Поповский
Фрагменты и мелодии. Прогулки с истиной и без

Кажущаяся ненужность приведенных ниже комментариев – не обманывает. Взятые из неопубликованного романа "Мозес", они, конечно, ничего не комментируют и не проясняют. И, тем не менее, эти комментарии имеют, кажется, одно неоспоримое достоинство. Не занимаясь филологическим, историческим и прочими анализами, они указывают на пространство, лежащее за пространством приведенных здесь текстов, – позволяют расслышать мелодию, которая дает себя знать уже после того, как закрылся занавес и зрители разошлись по домам.

Моше и его тень. Пьесы для чтения

"Пьесы Константина Поповского – явление весьма своеобразное. Мир, населенный библейскими, мифологическими, переосмысленными литературными персонажами, окруженными вымышленными автором фигурами, существует по законам сна – всё знакомо и в то же время – неузнаваемо… Парадоксальное развитие действия и мысли заставляют читателя напряженно вдумываться в смысл происходящего, и автор, как Вергилий, ведет его по этому загадочному миру."Яков Гордин.

Мозес

Роман «Мозес» рассказывает об одном дне немецкой психоневрологической клиники в Иерусалиме. В реальном времени роман занимает всего один день – от последнего утреннего сна главного героя до вечернего празднования торжественного 25-летия этой клиники, сопряженного с веселыми и не слишком событиями и происшествиями. При этом форма романа, которую автор определяет как сны, позволяет ему довольно свободно обращаться с материалом, перенося читателя то в прошлое, то в будущее, населяя пространство романа всем известными персонажами – например, Моисеем, императором Николаем или юным и вечно голодным Адольфом, которого дедушка одного из героев встретил в Вене в 1912 году.

Монастырек и его окрестности… Пушкиногорский патерик

Патерик – не совсем обычный жанр, который является частью великой христианской литературы. Это небольшие истории, повествующие о житии и духовных подвигах монахов. И они всегда серьезны. Такова традиция. Но есть и другая – это традиция смеха и веселья. Она не критикует, но пытается понять, не оскорбляет, но радует и веселит. Но главное – не это. Эта книга о том, что человек часто принимает за истину то, что истиной не является. И ещё она напоминает нам о том, что истина приходит к тебе в первозданной тишине, которая все еще помнит, как Всемогущий благословил день шестой.

Местоположение, или Новый разговор Разочарованного со своим Ба

Автор не причисляет себя ни к какой религии, поэтому он легко дает своим героям право голоса, чем они, без зазрения совести и пользуются, оставаясь, при этом, по-прежнему католиками, иудеями или православными, но в глубине души всегда готовыми оставить конфессиональные различия ради Истины. "Фантастическое впечатление от Гамлета Константина Поповского, когда ждешь, как это обернется пародией или фарсом, потому что не может же современный русский пятистопник продлить и выдержать английский времен Елизаветы, времен "Глобуса", авторства Шекспира, но не происходит ни фарса, ни пародии, происходит непредвиденное, потому что русская речь, раздвоившись как язык мудрой змеи, касаясь того и этого берегов, не только никуда не проваливается, но, держась лишь на собственном порыве, образует ещё одну самостоятельную трагедию на тему принца-виттенбергского студента, быть или не быть и флейты-позвоночника, растворяясь в изменяющем сознании читателя до трепетного восторга в финале…" Андрей Тавров.

Дом Иова. Пьесы для чтения

"По согласному мнению и новых и древних теологов Бога нельзя принудить. Например, Его нельзя принудить услышать наши жалобы и мольбы, тем более, ответить на них…Но разве сущность населяющих Аид, Шеол или Кум теней не суть только плач, только жалоба, только похожая на порыв осеннего ветра мольба? Чем же еще заняты они, эти тени, как ни тем, чтобы принудить Бога услышать их и им ответить? Конечно, они не хуже нас знают, что Бога принудить нельзя. Но не вся ли Вечность у них в запасе?"Константин Поповский "Фрагменты и мелодии".

Рекомендуем почитать
Блабериды

Один человек с плохой репутацией попросил журналиста Максима Грязина о странном одолжении: использовать в статьях слово «блабериды». Несложная просьба имела последствия и закончилась журналистским расследованием причин высокой смертности в пригородном поселке Филино. Но чем больше копал Грязин, тем больше превращался из следователя в подследственного. Кто такие блабериды? Это не фантастические твари. Это мы с вами.

Офисные крысы

Популярный глянцевый журнал, о работе в котором мечтают многие американские журналисты. Ну а у сотрудников этого престижного издания профессиональная жизнь складывается нелегко: интриги, дрязги, обиды, рухнувшие надежды… Главный герой романа Захарий Пост, стараясь заполучить выгодное место, доходит до того, что замышляет убийство, а затем доводит до самоубийства своего лучшего друга.

Маленькая фигурка моего отца

Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.

Осторожно! Я становлюсь человеком!

Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!

Ночной сторож для Набокова

Эта история с нотками доброго юмора и намеком на волшебство написана от лица десятиклассника. Коле шестнадцать и это его последние школьные каникулы. Пора взрослеть, стать серьезнее, найти работу на лето и научиться, наконец, отличать фантазии от реальной жизни. С последним пунктом сложнее всего. Лучший друг со своими вечными выдумками не дает заскучать. И главное: нужно понять, откуда взялась эта несносная Машенька с леденцами на липкой ладошке и сладким запахом духов.

Гусь Фриц

Россия и Германия. Наверное, нет двух других стран, которые имели бы такие глубокие и трагические связи. Русские немцы – люди промежутка, больше не свои там, на родине, и чужие здесь, в России. Две мировые войны. Две самые страшные диктатуры в истории человечества: Сталин и Гитлер. Образ врага с Востока и образ врага с Запада. И между жерновами истории, между двумя тоталитарными режимами, вынуждавшими людей уничтожать собственное прошлое, принимать отчеканенные государством политически верные идентичности, – история одной семьи, чей предок прибыл в Россию из Германии как апостол гомеопатии, оставив своим потомкам зыбкий мир на стыке культур.