Лили Марлен. Пьесы для чтения - [50]
молча приглашает Клеопатруследовать за ним.
Клеопатра: Спасибо, но я лучше сама. (Идет к двери).
Зять (который по-прежнему стоит со стаканом воды): Это все нервы. Нервы.
Клеопатра (вдруг повернувшись к отцу, серьезно): Подумай, пожалуйста, над моими словами, папа.
Дон Гуан виновато разводит руками. В то же мгновение все находящиеся на сцене замирают. Свет вспыхивает и гаснет. Сцена погружается во мрак. Освещенными остаются только Дон Гуан и ведущая в дальние покои левая дверь. Из нее выходит и медленно идет по сцене недавняя гостья в маске. Мы будем называть ее Тенью, – во-первых, потому что так она называет себя сама, а, во-вторых, потому что она действительно чем-то напоминает тень, – вечно ускользающую, неуловимую и таинственную.
Тень (негромко зовет): Дон Гуан… Господин Гуан…
Дон Гуан: Какой приятный голос… (Обернувшись, видит гостью,не скрывая удивления). Боже мой, кто это?
Тень (приседая, немного кокетливо): Прекрасная незнакомка, с вашего позволения.
Короткая пауза.
Дон Гуан (подходя ближе): Пусть меня повесят, если я слышал, как вы появились… (Какое-то время молча смотрит на гостью, негромко). Впрочем, мой дом всегда открыт для всех прекрасных незнакомок, сударыня. И для тех, кто появляется неожиданно, и даже для тех, кто скрывает свою красоту под маской. (С поклоном). Добро пожаловать!
Тень: Вы очень любезны благородный дон. (Приседая). Надеюсь, вы не станете сердиться на вашу незваную гостью и позволите ей принести вам свои самые искренние поздравления?.. Если вы не против, я бы охотно сделала это прямо сейчас.
Дон Гуан (удивлен): Поздравить? Меня?.. Да, но с чем?
Тень: С тем, что к вам, наконец, вернулось зрение, и вы можете видеть. (Не сразу и не без кокетства). Разве это не повод для поздравлений?
Дон Гуан (немногозадет): Боюсь, сударыня, тут какая-то ошибка. Видит Бог, я никогда в жизни не жаловался на зрение. (Усмехаясь). Напротив. Всегда находился кто-нибудь, кто жаловался на то, что у меня слишком зоркие глаза.
Тень: Нет, нет, не сердитесь, это не ошибка. (Подходитближе, негромко). Взгляните… Разве вы не видите меня?
Дон Гуан (укоризненно): Сударыня… Я вас прекрасно вижу.
Тень: Но ведь прежде вы меня не видели, хотя я всегда была рядом. Надеюсь, благородный дон не станет отрицать этого? (Медленно идет по сцене, в пол-оборота глядя на Дон Гуана).
Короткая пауза. На лице Дон Гуанана мгновение мелькает растерянное выражение.
Дон Гуан (вполголоса): Как же хорошо вы это сказали… (Весело перебивая себя). Так значит, я был слеп, как новорожденный котенок?.. Ей-Богу, вы заставите меня покраснеть, словно пятнадцатилетнего мальчишку! (Театрально кланяясь). О, благодарю вас, донна! Если бы не вы, то, чего доброго, я бы так и оставался слеп, как крот, а что может быть смешнее?
В ответ, Тень, остановившись, приседает, впрочем, тоже несколько театрально. Короткая пауза.
(Подходя к Тени, негромко). Но как же такое могло случиться?.. Вы были где-то здесь, совсем рядом, и я вас не видел?.. Нет, это просто непостижимо… Как же благородной донне удалось так долго прятаться от меня?
Тень: Пусть лучше благородный дон спросит у себя, как ему удавалось так долго оставаться слепым?
Негромко смеются, глядя друг на друга. Короткая пауза. Дон Гуан подходит ближе.
(Тихо). Вы ведь меня хорошо видите?
Дон Гуан: Боже мой! И вы еще спрашиваете!
Тень: И слышите?
Дон Гуан: Как самого себя.
Тень: Так значит, вас можно поздравить еще и с тем, что к вам вернулся слух?
Дон Гуан: О, донна!..
Смеются. Короткая пауза.
Как же вы мило шутите!.. Так, по-вашему, я был не только слеп, но еще и глух?
Тень (неожиданно серьезно): Увы, благородный дон.
Дон Гуан: Тогда поздравьте меня еще раз.
Тень: С удовольствием. (Приседает). Примите мои поздравления, господин Гуан.
Дон Гуан: О, охотно, охотно!.. А я поздравлю себя тоже, – с тем, что принимаю у себя такую очаровательную гостью. (Подходя ближе и вглядываясь в закрытое маской лицо Тени. Совсем другим, серьезным и немного тревожным голосом). Какая странная у нас получилась беседа, сударыня… И почему мне так знаком ваш голос?
Тень (медленно идя по сцене): Благородный дон слышал, конечно, не одну сотню голосов. Возможно, среди них встречались похожие на мой.
Дон Гуан: О, да! Целое море голосов. (Идя за Тенью). Но, знаете, я их все забыл.
Тень: Все?
Дон Гуан (подходя): Все кроме вашего, благородная донна.
Негромко смеются. Дон Гуан пытается взять Тень за руку.
Тень (отнимая руку): Вы очень любезны, сударь. (Вновь идет прочь от Дона Гуана).
Дон Гуан: Пустяки. Когда-то это удавалось мне значительно лучше… (Идет за Тенью, изучая ее со спины. Негромко). Боже мой!..
Тень (не оборачиваясь): Вы что-то сказали?
Дон Гуан: Ничего. Я только подумал вдруг, куда подевались мои гости? Я бы непременно хотел вас познакомить. Мой друг Гектор Фергиналь, возможно вы слышали о нем, – обаятельный и, в своем роде, редкий человек. Он бы вам понравился, я уверен…
Тень (по-прежнему не оборачиваясь, легко): О, не беспокойтесь. Сейчас они совершенно нигде.
Дон Гуан (неуверенно): Не знаю, следует ли считать эту новость хорошей… Но что вы хотели сказать этим ужасным «нигде»?
Кажущаяся ненужность приведенных ниже комментариев – не обманывает. Взятые из неопубликованного романа "Мозес", они, конечно, ничего не комментируют и не проясняют. И, тем не менее, эти комментарии имеют, кажется, одно неоспоримое достоинство. Не занимаясь филологическим, историческим и прочими анализами, они указывают на пространство, лежащее за пространством приведенных здесь текстов, – позволяют расслышать мелодию, которая дает себя знать уже после того, как закрылся занавес и зрители разошлись по домам.
"Пьесы Константина Поповского – явление весьма своеобразное. Мир, населенный библейскими, мифологическими, переосмысленными литературными персонажами, окруженными вымышленными автором фигурами, существует по законам сна – всё знакомо и в то же время – неузнаваемо… Парадоксальное развитие действия и мысли заставляют читателя напряженно вдумываться в смысл происходящего, и автор, как Вергилий, ведет его по этому загадочному миру."Яков Гордин.
Роман «Мозес» рассказывает об одном дне немецкой психоневрологической клиники в Иерусалиме. В реальном времени роман занимает всего один день – от последнего утреннего сна главного героя до вечернего празднования торжественного 25-летия этой клиники, сопряженного с веселыми и не слишком событиями и происшествиями. При этом форма романа, которую автор определяет как сны, позволяет ему довольно свободно обращаться с материалом, перенося читателя то в прошлое, то в будущее, населяя пространство романа всем известными персонажами – например, Моисеем, императором Николаем или юным и вечно голодным Адольфом, которого дедушка одного из героев встретил в Вене в 1912 году.
Патерик – не совсем обычный жанр, который является частью великой христианской литературы. Это небольшие истории, повествующие о житии и духовных подвигах монахов. И они всегда серьезны. Такова традиция. Но есть и другая – это традиция смеха и веселья. Она не критикует, но пытается понять, не оскорбляет, но радует и веселит. Но главное – не это. Эта книга о том, что человек часто принимает за истину то, что истиной не является. И ещё она напоминает нам о том, что истина приходит к тебе в первозданной тишине, которая все еще помнит, как Всемогущий благословил день шестой.
Автор не причисляет себя ни к какой религии, поэтому он легко дает своим героям право голоса, чем они, без зазрения совести и пользуются, оставаясь, при этом, по-прежнему католиками, иудеями или православными, но в глубине души всегда готовыми оставить конфессиональные различия ради Истины. "Фантастическое впечатление от Гамлета Константина Поповского, когда ждешь, как это обернется пародией или фарсом, потому что не может же современный русский пятистопник продлить и выдержать английский времен Елизаветы, времен "Глобуса", авторства Шекспира, но не происходит ни фарса, ни пародии, происходит непредвиденное, потому что русская речь, раздвоившись как язык мудрой змеи, касаясь того и этого берегов, не только никуда не проваливается, но, держась лишь на собственном порыве, образует ещё одну самостоятельную трагедию на тему принца-виттенбергского студента, быть или не быть и флейты-позвоночника, растворяясь в изменяющем сознании читателя до трепетного восторга в финале…" Андрей Тавров.
"По согласному мнению и новых и древних теологов Бога нельзя принудить. Например, Его нельзя принудить услышать наши жалобы и мольбы, тем более, ответить на них…Но разве сущность населяющих Аид, Шеол или Кум теней не суть только плач, только жалоба, только похожая на порыв осеннего ветра мольба? Чем же еще заняты они, эти тени, как ни тем, чтобы принудить Бога услышать их и им ответить? Конечно, они не хуже нас знают, что Бога принудить нельзя. Но не вся ли Вечность у них в запасе?"Константин Поповский "Фрагменты и мелодии".
Впервые на русском — зрелый роман автора прославленной «Дороги перемен» — книги, которая вошла в шорт-лист Национальной книжной премии США и послужила основой недавно прогремевшего фильма Сэма Мендеса с Леонардо Ди Каприо и Кейт Уинслет в главных ролях (впервые вместе после «Титаника»!). Кейт Аткинсон называла Йейтса «реалистом высшей пробы, наследником Хемингуэя», а Sunday Telegraph — «одним из величайших американских писателей двадцатого века». Итак, познакомьтесь с Джоном Уайлдером. Казалось бы, ему не на что жаловаться: успешная карьера в рекламном бизнесе, любящая жена, растущий сын, квартира на Манхэттене, даже загородный дом; каждый вечер — деловой ужин с партнерами, каждый уик-энд — коктейль с друзьями.
В книгу вошли рассказы, посвященные участию болгарской Народной армии в боевых действиях против гитлеровских войск на заключительном этапе второй мировой войны, партизанскому движению в Болгарии, а также жизни и учебе ее воинов в послевоенный период. Автор рисует мужественные образы офицеров и солдат болгарской Народной армии, плечом к плечу с воинами Советской Армии сражавшихся против ненавистного врага. В рассказах показана руководящая и направляющая роль Болгарской коммунистической партии в строительстве народной армии. Книга предназначена для массового читателя.
Новая книга В. Фартышева состоит из повестей и рассказов. В повести «История одной ревизии» поднимаются крупные и острые проблемы в современной экономике и управлении, исследуются идейные и нравственные позиции молодых ревизоров, их борьба с негативными явлениями в обществе. Повесть «Белоомут» и рассказы посвящены экологическим и морально-нравственным проблемам.
«Любовь рождается зимой» – сборник удивительно красивых импрессионистских историй, которые в деликатной, но откровенной манере рассказывают о переживаниях, что коснулись однажды и самого автора. Герои этой книги – фланеры больших городов. Пережив в прошлом утрату, они балансируют на грани меж меланхолией и мечтой, а их любовь – это каждый раз причуда, почти невроз. Каждому из них предстоит встреча с незнакомцем, благодаря которой они пересмотрят свою жизнь и зададут себе важной вопрос. Каким бы стал этот мир – без них?
На шоссе по пути из Лос-Анжелеса в Сан-Франциско размещался городок. Да и не городок, а так, сорок лавочек. Но решением комиссара шоссейных дорог строится новое шоссе. И всего-то в трехстах ярдах в стороне. Но для города это смерть.
Впервые в Российской фантастике РПГ вселенского масштаба! Технически и кибернетически круто продвинутый Сатана, искусно выдающий себя за всемогущего Творца мирозданий хитер и коварен! Дьявол, перебросил интеллект и сознание инженера-полковника СС Вольфа Шульца в тело Гитлера на Новогоднюю дату - 1 января 1945 года. Коварно поручив ему, используя знания грядущего и сверхчеловеческие способности совершить величайшее зло - выиграть за фашистов вторую мировую войну. Если у попаданца шансы в безнадежном на первый взгляд деле? Не станет ли Вольф Шульц тривиальной гамбитной пешкой?