Проза жизни

Ночным экспрессом Павел Стольников выехал в командировку в город своей студенческой юности. Очень удобный поезд: сел в полночь, выспался под стук колес, а с утра сразу в дела. Возвращаясь мысленно в студенческие времена, Павел непроизвольно оглядывал последние десять лет своей жизни, со дня получения диплома. Он был в общем доволен судьбой: стал экономистом, по меркам родственников и сокурсников, сделал неплохую карьеру, был переведен в Москву, в центральный аппарат, хорошо знал дело, гордился крепкой и дружной семьей, был здоров и не знаком с несчастьями. Когда-то он с опаской относился к будущей ревизорской работе, да и любой, кто узнавал, чем занимается Стольников, не мог скрыть устарелого представления о ревизиях и ревизорах; со временем Павел вошел во вкус и занимался проверками финансово-хозяйственной деятельности с особым азартом, это была своего рода охота: среди тысяч документов отыскать ложный, проверить его и вскрыть нарушение. С годами появился и особый почерк. Настоящие мастера своего дела работают легко и как бы между прочим вскрывают многочисленные хищения, тщательно замаскированные подлоги, нарушения финансовых инструкций. На самом деле за внешней легкостью стоит кропотливый бумажный труд, долгий и утомительный.

Эта ревизия обещала быть легче других: руководителем комиссии назначен Иван Ивашнев, сокурсник, давний друг и теперь сослуживец Стольникова. Они подружились на последнем курсе финансово-экономического института, на комсомольской работе. Иван — выше среднего роста, с ярко-синими глазами, с характерным волевым подбородком — был несомненно красив, и девушки всех курсов и факультетов с большей охотой занимались общественной работой при таком секретаре комитета. Ивашнев за те же десять лет после вуза успел не только стать ответственным работником, но и защитить кандидатскую диссертацию — чего не сделал Павел. Некоторые различия в судьбах друзей не мешали их полному внутреннему равенству.

Поезд плавно остановился. На чистом, недавно политом асфальте стоял Ивашнев в синем плаще — он знал, что ему идет этот цвет, и хоть не был модником, но вкус его к одежде и вещам был безупречен. Друзья расцеловались, Иван перехватил «дипломат» Стольникова и взял его под руку:

— Маленький сюрприз, Павлуша, маленький сюрприз: для тебя выстроен почетный караул. Высокий гость…

Был у Ивана и легкий изъян: он говорил быстро и зачастую неразборчиво, получалось пришепетывание, присвистывание; зная об этом, Иван старался меньше говорить и больше улыбаться — обворожительная улыбка его действовала на всех разоружающе, как всегда действует доброта.

Стольников принял слова о карауле за шутку, но, войдя под сферическую стеклянную крышу вокзала, действительно увидел строй солдат в парадных мундирах. Грянул марш.

— Да-а, встреча на высшем уровне! — улыбнулся Павел и стал расспрашивать о первых трудностях и результатах ревизии, не интересуясь, кого же на самом деле встречает оркестр. Ивашнев понизил голос, как он всегда делал, касаясь деловых проблем, и начал: проверяемые отвели комиссии роскошные апартаменты, двойной полулюкс на каждого оплачен по безналичному расчету на месяц вперед, к началу рабочего дня подают автомобиль к подъезду. При этом Ваня выразительно взглянул на друга.

— Все как всегда, — сказал Стольников и закурил. — Там, где есть большие деньги, непременно ищи людей, испорченных этими большими деньгами. А где же машина?

— Прости, дорогой, оплошал! Придется перейти на ту сторону площади, недоработали, понимаешь.

Это был очередной розыгрыш, какими они без устали потчевали друг друга все эти годы. Павел расхохотался, узнав, что комиссия живет в гостинице, расположенной в пятидесяти метрах от вокзала, какая уж тут машина? Оформление анкеты и пропуска заняло две минуты.

— Ты очень правильно сделал, что прибыл в воскресенье, — сказал Ивашнев в лифте. — Сегодня у нас культурная программа: экскурсия по городу и лучший театр.

— О, — оценил Павел. — А я-то выехал пораньше, чтобы сегодня войти в курс дел.

— Никаких дел, Пашенька, никаких! Надо соблюдать трудовое законодательство и работать пять дней в неделю, а не шесть.

— Умерю энтузиазм. Энтузиазм умерю, — невольно заражаясь манерой Ивана, обещал Павел. — Но ты хоть просвети, кто тут начальник финансового отдела? Я ведь транзитом из одной командировки в другую.

— Начфо будем брать. Руки на стол, ключи от сейфа — на стол, будем брать! Двести сорок тысяч над ним висят дамокловым мечом. Ну и кое-что по мелочи. Так, мелочевка, на сигареты…

— Как говорил Паниковский, дай миллион, дай миллион?

Ваня рассмеялся, они вышли из лифта. Как постоянные партнеры в теннис давно изучили пасы друг друга, так и Иван с Павлом давно уже выработали свои, понятные лишь им, шутки, поговорки, этакий пинг-понг цитатами, анекдотами, порой они и сами не могли бы объяснить, что значит та или иная шутка, настолько давним было ее происхождение. Шутили они с абсолютно серьезными лицами, и сторонний наблюдатель мог посчитать, будто меж ними идет конфиденциальная беседа.

Длинным извилистым коридором они прошли в номер Ивашнева, и Стольников многозначительным взглядом окинул цветной телевизор, холодильник, круглый стол в гостиной и чайный сервиз с электросамоваром на столе, убранство спальни, отделенной волнистой шторкой. Ясно было, что ревизии здесь сильно боятся и потому пытаются расположить ревизоров с самых первых их шагов.