Лили Марлен. Пьесы для чтения - [48]
Фергиналь: Должно быть, меня вдохновил вид вашего секретера. (Подходя кзакрытому секретеру и нежно проведя по нему ладонью). Ведь это здесь вы держите все свои секреты? Все эти любовные письма, наспех написанные записки, страстные признания, укоры, клятвы, обещания, тайны, угрозы, проклятья? Словом, все то…
Дон Гуан: Что пойдет в пищу вашему ненасытному читателю?
Фергиналь (смеясь): Да, и о чьем желудке мы просто обязаны с вами побеспокоиться, если не хотим, чтобы он сожрал нас самих… (Оборачивается, привлеченный доносящимся с лестницы шумом). Вы кого-то ждете сегодня?
Дон Гуан: Решительно никого.
В кабинет быстро входит дочь Дон Гуана Клеопатра. В ее руках – несколько сложенных газет. Остановившись, она окидывает присутствующих неприязненным взглядом, затем медленно подходит к Дон Гуану. В дверном проеме видно встревоженное лицо Фергиналя.
(Поднимаясь с кресла): Какая приятная неожиданность! (Тихо). Черт возьми. (Громко, Фергиналю). Дорогая дочурка пришла проведать своего старого отца.
Фергиналь, сдержано поклонившись, отходит в сторону и становится за кресло Дон Гуана.
Клеопатра (сквозь зубы): Дорогой папа… (Медленно обходит вокруг Дон Гуана, не спуская с него глаз).
Дон Гуан (так же медленно поворачиваясь вслед за дочерью): Дорогая дочь…
В кабинет робко входит Зять Дон Гуана. Нерешительно останавливается возле двери.
Клеопатра: Ты, случайно, не знаешь, что это такое? (Трясет перед лицом Дон Гуана пачкой газет).
Дон Гуан (удивлен или делая вид, что удивлен): Мне кажется, это газеты.
Клеопатра (с ядовитой улыбкой): Какой же у меня догадливый отец!.. А может быть, ты знаешь, что в них пишут, дорогой папа?
Дон Гуан: Но ты же знаешь, дочка, я не читаю газет.
Клеопатра (ядовито): Какая жалость!.. Ну, тогда я сама тебе почитаю, дорогой папа.
Дон Гуан: Но зачем?
Клеопатра: Затем, чтобы ты узнал, о чем сегодня болтает весь город, от бургомистра до последнего нищего! (С раздражением листает газеты).
Зять (подойдя, с робкой улыбкой): Здравствуйте, папа.
Дон Гуан (не скрывая раздражения): Здравствуй, сынок. (Вполголоса). Сколько раз я просил не называть меня папой!
Робко улыбаясь, Зять отходит в сторону.
Клеопатра: Вот, послушай. (Читает). «Развратник и дуэлянт, нарушитель общественного спокойствия и нечистый на руку картежник вновь осмелился привлечь к своей ничтожной персоне внимание всех честных граждан нашего города». Это о тебе, папа.
Дон Гуан: Какая-то чепуха, мне кажется. (Фергиналю). Все знают, что я в жизни не брал в руки карт.
Фергиналь сдержанно хихикает.
Клеопатра (читает): «Намереваясь бросить в плодоносную почву нашего общего сада ядовитые семена своего ничтожного сочинения, он осмелился посягнуть на самое святое, что есть у каждого из нас…»
Фергиналь (сизумлением): Как!.. (Укоризненно). Любезный друг? Неужели вы покусились на частную собственность?
Клеопатра (продолжает читать, не обращая внимания на реплику Фергиналя): «…на неотъемлемое право каждого на частную жизнь и тайну исповеди».
Фергиналь (с облегчением): Слава Богу! А я-то уже было решил, что вы социалист, любезный друг.
Клеопатра (бросив в сторону Фергиналя красноречивый взгляд, читает): «Бессердечный мошенник… Отпетый негодяй… Враг всего святого… Безбожник и шулер…» (Дон Гуану). И это все про тебя, папа!
Фергиналь: Но каков злодей! Как вы думаете, еще не пора звать полицию?
Высоко подняв голову, Клеопатра в упор смотрит на Фергиналя.
Дон Гуан: Позволь представить тебе моего друга, господина Гектора Фергиналя.
Сделав шаг вперед, Фергиналь вежливо кланяется.
Клеопатра (оглядев Фергиналя с ног до головы, не скрывая неприязни): Ах, это вы…
Фергиналь: Увы, сударыня.
Клеопатра: Вы совершенно напрасно стараетесь изобразить такое невинное лицо. У вас это плохо получается. (Тряся газетой). Тут найдется кое-что и про вас.
Фергиналь: Не сомневаюсь в этом ни минуты, сударыня. Поверите ли, за тридцать лет своей, в целом, безупречной деятельности, я получил столько несправедливых нареканий, что меня уже трудно удивить чем-нибудь еще… (Горько). Подумать только! Тридцать лет нести просвещение в косную, неотесанную толпу! Не покладая рук, сеять семена правды и человеколюбия, – и все это только затем, чтобы снова и снова видеть, как эти нежные ростки гибнут в волнах варварства! (Неожиданно хихикая). Ей-Богу, этот труд можно сравнить разве что с трудом ассенизатора. (Сердито). И при этом, заметьте, – ни капли благодарности!
Дон Гуан (сдержанно): Браво, Гектор.
Клеопатра (Фергиналю): Браво, господин издатель! Будь я на вашем месте, я бы давно сгорела со стыда.
Фергиналь (немногозадет, Дон Гуану): Скажите вашей дочери, любезный друг, что мне совершенно нечего стыдиться… Нет, дайте-ка я скажу это сам. (Клеопатре). Во-первых, сударыня, я зарабатываю на вашем отце неплохие деньги, поэтому о стыде можно забыть раз и навсегда. (ДонГуану). Не правда ли, любезный друг? (Клеопатре). Вот видите… А во-вторых, – уж простите меня великодушно, сударыня! Каждый человек имеет право высказать все, что у него накипело на душе, тогда как другой, в свою очередь, имеет не меньше прав превратить это накипевшее в товар, а, следовательно, опять-таки, в деньги. (
Кажущаяся ненужность приведенных ниже комментариев – не обманывает. Взятые из неопубликованного романа "Мозес", они, конечно, ничего не комментируют и не проясняют. И, тем не менее, эти комментарии имеют, кажется, одно неоспоримое достоинство. Не занимаясь филологическим, историческим и прочими анализами, они указывают на пространство, лежащее за пространством приведенных здесь текстов, – позволяют расслышать мелодию, которая дает себя знать уже после того, как закрылся занавес и зрители разошлись по домам.
"Пьесы Константина Поповского – явление весьма своеобразное. Мир, населенный библейскими, мифологическими, переосмысленными литературными персонажами, окруженными вымышленными автором фигурами, существует по законам сна – всё знакомо и в то же время – неузнаваемо… Парадоксальное развитие действия и мысли заставляют читателя напряженно вдумываться в смысл происходящего, и автор, как Вергилий, ведет его по этому загадочному миру."Яков Гордин.
Роман «Мозес» рассказывает об одном дне немецкой психоневрологической клиники в Иерусалиме. В реальном времени роман занимает всего один день – от последнего утреннего сна главного героя до вечернего празднования торжественного 25-летия этой клиники, сопряженного с веселыми и не слишком событиями и происшествиями. При этом форма романа, которую автор определяет как сны, позволяет ему довольно свободно обращаться с материалом, перенося читателя то в прошлое, то в будущее, населяя пространство романа всем известными персонажами – например, Моисеем, императором Николаем или юным и вечно голодным Адольфом, которого дедушка одного из героев встретил в Вене в 1912 году.
Патерик – не совсем обычный жанр, который является частью великой христианской литературы. Это небольшие истории, повествующие о житии и духовных подвигах монахов. И они всегда серьезны. Такова традиция. Но есть и другая – это традиция смеха и веселья. Она не критикует, но пытается понять, не оскорбляет, но радует и веселит. Но главное – не это. Эта книга о том, что человек часто принимает за истину то, что истиной не является. И ещё она напоминает нам о том, что истина приходит к тебе в первозданной тишине, которая все еще помнит, как Всемогущий благословил день шестой.
Автор не причисляет себя ни к какой религии, поэтому он легко дает своим героям право голоса, чем они, без зазрения совести и пользуются, оставаясь, при этом, по-прежнему католиками, иудеями или православными, но в глубине души всегда готовыми оставить конфессиональные различия ради Истины. "Фантастическое впечатление от Гамлета Константина Поповского, когда ждешь, как это обернется пародией или фарсом, потому что не может же современный русский пятистопник продлить и выдержать английский времен Елизаветы, времен "Глобуса", авторства Шекспира, но не происходит ни фарса, ни пародии, происходит непредвиденное, потому что русская речь, раздвоившись как язык мудрой змеи, касаясь того и этого берегов, не только никуда не проваливается, но, держась лишь на собственном порыве, образует ещё одну самостоятельную трагедию на тему принца-виттенбергского студента, быть или не быть и флейты-позвоночника, растворяясь в изменяющем сознании читателя до трепетного восторга в финале…" Андрей Тавров.
"По согласному мнению и новых и древних теологов Бога нельзя принудить. Например, Его нельзя принудить услышать наши жалобы и мольбы, тем более, ответить на них…Но разве сущность населяющих Аид, Шеол или Кум теней не суть только плач, только жалоба, только похожая на порыв осеннего ветра мольба? Чем же еще заняты они, эти тени, как ни тем, чтобы принудить Бога услышать их и им ответить? Конечно, они не хуже нас знают, что Бога принудить нельзя. Но не вся ли Вечность у них в запасе?"Константин Поповский "Фрагменты и мелодии".
«Любовь рождается зимой» – сборник удивительно красивых импрессионистских историй, которые в деликатной, но откровенной манере рассказывают о переживаниях, что коснулись однажды и самого автора. Герои этой книги – фланеры больших городов. Пережив в прошлом утрату, они балансируют на грани меж меланхолией и мечтой, а их любовь – это каждый раз причуда, почти невроз. Каждому из них предстоит встреча с незнакомцем, благодаря которой они пересмотрят свою жизнь и зададут себе важной вопрос. Каким бы стал этот мир – без них?
На шоссе по пути из Лос-Анжелеса в Сан-Франциско размещался городок. Да и не городок, а так, сорок лавочек. Но решением комиссара шоссейных дорог строится новое шоссе. И всего-то в трехстах ярдах в стороне. Но для города это смерть.
В декабре 2014 года братья Олег и Алексей Навальные были осуждены по «делу "Ив Роше"». Алексей получил 3½ года условно, Олег — 3½ года колонии. Европейский суд по правам человека признал приговор произвольным и необоснованным, но Олег отсидел весь срок, 1278 дней. В этой книге, большая часть которой была написана в колонии, он изложил все, что произошло с ним за это время. И снабдил рассказ подробнейшими схемами и иллюстрациями. Из нее можно узнать, чем «красная» зона отличается от «черной», зачем в тюрьме нужны простыни и полотенца, что такое СУС, БУР и АУЕ, куда прятать сим-карту при обыске и почему Чубакка стал осужденным.
Впервые в Российской фантастике РПГ вселенского масштаба! Технически и кибернетически круто продвинутый Сатана, искусно выдающий себя за всемогущего Творца мирозданий хитер и коварен! Дьявол, перебросил интеллект и сознание инженера-полковника СС Вольфа Шульца в тело Гитлера на Новогоднюю дату - 1 января 1945 года. Коварно поручив ему, используя знания грядущего и сверхчеловеческие способности совершить величайшее зло - выиграть за фашистов вторую мировую войну. Если у попаданца шансы в безнадежном на первый взгляд деле? Не станет ли Вольф Шульц тривиальной гамбитной пешкой?
Если вы хотите иметь не только приятное, но и полезное чтение, хотите расширить свой кругозор – прочтите эту книгу.Вы погрузитесь в таинственный мир будущего и проживёте с его героями бурную и интересную жизнь в грядущем столетии!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.