Лили и море - [9]

Шрифт
Интервал

— О-о-о, тогда это печально, — ворчу я.

— И скоро все они будут постоянно с тобой, так как все они одинокие парни. Они собираются идти на охоту, — он подмигивает, — за исключением меня. Я больше не охотник. У меня есть подруга, я не хочу ее потерять.

Высокий худой парень ведет машину и говорит как чрезмерно возбужденный ребенок. Я слушаю его. И я говорю: «Да. Да». И когда он паркуется перед доками, рядом с вывеской «В&В»[5], там, где мы выходим из грузовика и направляемся к кораблю, я ему говорю: Let’s get drunk, man[6], — я быстро учу американский. Он поворачивается, сбитый с толку.

— Ой, это все ерунда, это смеха ради, — отвечаю я очень быстро, пожимая плечами.

Однажды он скажет, что он меня любит и защитит меня от мамонта.

— О, спасибо, — говорю я.


«Мятежный» перемещается в доки консервного завода. Мы поднимаем на борт крючковые снасти и груз замороженных кальмаров. Запасы воды, льда. Я выкатываю от ужаса глаза перед такой горой продовольствия, видя десятки картонных коробок, которые поставили к плавучему доку из «Сэйфвэй». Парни заносят свои вещмешки на борт.

— Как, но тут только шесть коек? Новые…. — говорю я шкиперу.

— Корабль довольно большой, места хватит для всех.

Я не настаиваю. Он теперь кричит безостановочно.

Мы оставляем Кадьяк в пятницу. Never leave on Friday[7] — любят говорить здесь. Но высокий худой парень насмехается, он не суеверен. И Джесс-механик насмехается тоже:

Это как зеленые корабли. Просто глупости.

Но Адам меня предостерег на набережной:

— Суеверие — это, без сомнения, глупость, я согласен, но я сразу увидел эти зеленые корабли, которые демонтировали на берегу, не понимая, почему они наткнулись на скалу и затонули со всем своим экипажем. Ты понимаешь, зеленый цвет — это цвет деревьев и травы, который будет тянуть небольшое судно к земле. А покидать порт по пятницам — это очень нехорошо. Мы будем ждать полночи и одну минуту первого.

Люди разбирают крепления, покрикивая. Я чувствую комок в горле. Главным образом, не следует путаться у них под ногами. Я стала совсем маленькой и заканчиваю размещать баки на палубе. Юный Саймон, у него самого глаза на лоб полезли, он также не понимает и не смыслит ничего. Он меня толкает, не хватает только врезаться в палубу, болезненно взбираясь по металлической лестнице, которая ведет к переходу. Я свертываю спиралью швартов, который Дэйв бросил мне, отвязав нос корабля. Шкипер кричит. Я все же упираюсь, пытаясь тащить трос, я не знаю куда, может быть, до отсека верхней палубы… Трос слишком тяжелый. Йан еще выкрикивает.

Я туда не пойду, я не понимаю, — бормочу я.

Он смиряется.

Ладно, привяжи его за кабиной!

Мне хочется смеяться и плакать одновременно. Наконец мы покидаем порт, я уже знаю, что я не возвращусь сюда никогда. Корабль берет курс на юг. Он движется вдоль берега, прежде чем повернуть к западу.

Лев лег и уже спит. Джезус тоже вытягивается на кровати.

— Они правы, — говорит Дэйв, вернувшийся из отделения управления кораблем, — надо спать столько, сколько возможно, потом не знаем, придется ли поспать.

Но когда я возвращаюсь в каюту, то вижу, что все четыре койки заняты. Мой спальный мешок сброшен вниз. Джон храпит на моем месте. Я выхожу на палубу. Саймон смотрит на море. Он поворачивает ко мне лицо, на котором написано восхищение.

— Какое счастье, вот я и на великом океане. — произносит он.

— Они заняли мою койку, — говорю я.

— У меня тоже нет койки.

Я возвращаюсь. Я поднимаю свое одеяло. Я сижу на корточках в самом углу узкого коридора. Человек-лев проснулся. Он встает, запускает три пальца в жесткие кудри рыжих волос. Его глаза смотрят на меня.

— Где я буду спать? — спросила я слабым голосом, держа свой спальный мешок в руках.

Он очень любезно смотрит на меня.

— Я не знаю, — тихо отвечает он.

Я встаю, иду, мне нужно встретиться с капитаном, высокий тощий парень находится около стрелочного индикатора. В руках я по-прежнему крепко сжимаю свой спальный мешок.

— Где я буду спать? Ты сказал мне кто первый пришел, первым обслужен, и я действительно была первой, это закон корабля, сказал ты…

И я больше ничего не говорю. Он рассеянно смотрит в сторону. Небо темнеет над большими горами к западу от Кетчикана.

— Я не знаю, где ты будешь спать, — наконец сказал он тихо. — Я предложил тебе свою каюту. Ты отказалась. Ищи себе место на лодке, ибо спать придется в любом случае. Оставь свой спальный мешок здесь, если хочешь.

Я положила спальник и спустилась по лестнице из рулевой рубки. Луис лежал на квадратной полке. Я присоединилась к Саймону на палубе. Он предложил мне сигарету. Мы смотрим на море без единого слова. Поднимается ветер, мы видим, как отдаляется берег. Уже от него осталась лишь темная полоска, которая все уменьшалась и уменьшалась. «Мятежный» покидает порт и ложится на курс. Саймон побледнел. Мы проходим к скамье. Луис предоставил нам место на скамейке. Наступает ночь. Мы ждем, когда включат неоновое освещение.

Ребята просыпаются, и мы должны испытать наши спасательные костюмы. Джуд приготовил еду. Он несет блюдо из макарон для шкипера, который не покинул свой штурвал. Они спускаются вместе.


Рекомендуем почитать
Кенар и вьюга

В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.