Ликвидатор - [8]
- Сдайте Ходыреву списки на станцию. Вроде все. Больные есть? Замена? Он впервые обращается ко мне:
- Ты новенький? Ходырева меняешь? Как фамилия? Белов, Бе... Беляков, что ли?
Он несколько мгновений изучающе смотрит на меня.
Я не физиономист, но всегда верил и продолжаю верить в то, что твои взаимоотношения с человеком во многом определяются первым контактом глазами. Ну вот, здесь я, похоже, впечатления не произвел.
- Смотри, не обо...сь поначалу. Поедешь с Ходыревым, он тебе все покажет, впитывай как от мамаши, потом сопли утирать будет некому- завтра он уедет.
В команде - бойцы в возрасте. Звягинцев, дозиметрист, озабоченно ковыряется в дэпэшке, ДП-5А.
- Батарея подсела, - он сжимает губы. - Новых нету. Зампотех который день обещает. Вот загнется совсем, когда на станции будем - что тогда?
Прибор, похоже, бывалый. Штанга зонда перетянута изолентой, замок с футляра сорван с мясом. Мне нечего ему ответить, я лишь сочувственно качаю головой.
Перейти трассу в районе расположения бригады оказывается проблемой. Поток машин всех мастей и калибров такой, что нужно буквально уворачиваться от "миксеров"-бетоновозов, бортовых машин, спец-техники, легковушек. Трасса переасфальтирована многократно, обочина без устали поливается водой из АРСов. Мы пользуемся тем, что из ворот нашего автопарка на трассу в сторону станции вытягивается цепочка БРДМов, и проскакиваем перед ведущим броником.
Жара продолжает усиливаться. Пока мы прячемся в вожделенной тени одной из полдюжины машин, плавящихся под солнцем на отправке, Саша говорит о чем-то с надутым от важности капитаном. До меня долетает отрывками: "...какого х...", "...последний раз...", "...на могильник давно пора...".
Похоже, что-то не сложилось. Саша в сердцах козыряет и идет к старому ЗИЛку. Наш, что ли?
Подойдя, я слышу загадочную фразу, которую он бросает водителю, ждущему в кабине: "Когда назад поедем, мимо молдаван объезд найти сможешь?" Следует утвердительный кивок. Саша командует посадку бойцам, и вот мы уже на пути к станции. Василий, водитель, меланхолично насвистывает что-то сквозь зубы. Я стиснут в кабине между ним и Ходыревым. Саша временами ругается сквозь зубы. Налицо проблема, но я не хочу приставать с расспросами - когда надо будет, он объяснит.
Василий переключает скорость, больно стукая меня рукояткой по ноге. Мы притормаживаем. Впереди на трассе - КПП. Ворота-рогатки перекрывают дорогу, но в сторону станции движение почти не замедляется. Рядом с воротами - выгоревшая на солнце палатка. Милиция, военные в основном сконцентрированы на другой стороне. Милиционеры с автоматами, в респираторах Р-2. Дозиметрист, тоже в респираторе, проверяет дэпэшкой уровень радиации на колесах остановившегося грузовика. За ним выстроилась разномастная очередь из "миксеров", автобусов, легковых авто, БРДМов. В обе стороны от КПП в лес уходит колючка, вывешенная на покосившихся деревянных столбах в человеческий рост.
Мы в 30-километровой зоне.
Я представлял себе ограждение и охрану зоны более фундаментальными. А тут... Палатка, где, видимо, милиционеры и дозиметристы прячутся от непогоды, несерьезного вида ворота, да и само заграждение из одного слоя колючей проволоки.
Через несколько минут в бесконечной череде леса по правой стороне открывается большая площадка, предназначение которой становится мне ясным сразу же, как только я вижу троих химиков-дезактиваторов в ОЗК и противогазах, моющих щетками грузовик. Пара АРСов рядом натужно гудит моторами. Пункт спецобработки, ПуСО. Саша говорит мне, указывая на площадку:
- ПуСО-3. Дальше будут еще два, Залесское и Лелев.
До того на военке мы "разворачивали" АРСы, "дезактивировали" технику, но все это носило опереточно-условный характер. Сейчас у меня не было и тени сомнений в серьезности происходящего. Морока с ПуСО-3 в том, что дозконтроль находится на выезде из 30-километровой зоны, и если, как пояснил Василий, у твоей машины на колесах более 5 мР/ч, то тебя завернут на мойку, и надо будет возвращаться в Дитятки. Это сильно смахивало на детские настольные игры: попал на скользкую ступеньку - возвращайся на три хода назад.
- А эта холера, - Василий со злостью бьет кулаком по баранке, - насосалась столько, что фонит на заднем мосту до 80-100 миллирентген, даром что у нее краски на раме уже в помине нет, выдраена пескоструем до металла!
У меня отвисла челюсть.
- Машин не хватает. До зарезу. Если после трех обработок на ПуСО - с пескоструем, с дезрастворами - у машины более пяти миллирентген на выезде из зоны, теоретически ее надо загонять на площадку отстоя. Я на одном отстое пожарные машины видел, может быть, те самые, с первой ночи в апреле... - Саша хмурится. - Ну вот, они отправят машину на отстой, а мне с бойцами после на попутках в бригаду добираться. Люди попадаются разные, многие попутчиков не берут, опасаются, что шмотки пыльные, набрались радиации. Мы на той неделе голосовали часа полтора, пока менты не подобрали, на автобусе. А свои, армейские, ни одна сволочь не остановилась. Потом еще нахлобучку получил... Зампотех настучал комбату, что я оставил машину - вот и соображай после этого, как поступать: по закону, дозеры на КПП правы, но у комбата своя правда - завтра людей снова надо везти, а на чем?
Подвиг и предательство — две стороны одной монеты. Вопрос только в том, кем и ради чего жертвует человек. Собой ради благой цели или близкими людьми ради выгоды. И кем его потом запомнят в веках: спасителем мира или инициатором геноцида, отважным первопроходцем или сумасшедшей обезьяной с гранатой, прекрасным рыцарем или подколодной змеей. Ведь от величия до подлости порой остается всего один, маленький шаг. Недаром они прячутся под одной обложкой…
Принято считать, что эксперименты в истории невозможны, потому что их нельзя повторить. И вообще, история не знает сослагательного наклонения. А если все же попробовать? Впрочем, вполне возможно, что перед нами предстанут не разные ветви и варианты одной-единственной истории, а бесконечное множество историй принципиально разных. В антологии собраны произведения, которые демонстрируют, как именно история меняет свое течение, выявляет истинное лицо событий и их персонажей, скрывая навсегда имена, мотивы, города и страны.
Научный детектив, он же «детектив наоборот». Бывает, что главным действующим лицом детектива становится ученый. В повести «Шесть букв» происходит обратное – толковый сыскарь поставлен в условия, в которых его опыт, ум, изворотливость и практицизм безостановочно тестируются вводными из мира формул и непреложных законов развития материи. В то же время характерные для suspense-детектива «правила игры на выживание» закручивают пружину читательского внимания до предела.
Сборник рассказов, отобранных жюри литературного конкурса короткого рассказа "СССР-2061"В 2061 году Советский Союз завершил первую стадию терраформирования Марса. Понемногу обживается Пояс астероидов. Активных боевых действий в 2061-м СССР не ведёт ни на Земле, ни в космосе. Предшествующие годы нами не детализованы: для нас с нашими читателями не слишком важно, существовал ли Союз непрерывно с 1922 года, или был воссоздан в каком-нибудь условном 2022. Не так важно, идёт ли действие на марсианской базе или дома на Земле.
Полная версия повести (книжный вариант) (Из аннотации издательства) "Остросюжетный детектив с элементами мистики и фантастики "Остров Пинель" придется по душе любителям приключений. Автор до последнего момента держит читателя в напряжении. Можно смело заключать пари на всевозможные развязки: ни один из предсказуемых вариантов здесь не подойдет!"Повесть вышла отдельной книгой в апреле 2006 в издательстве "Покетбук".
«У Ника во дворе выросла груша.Это он так ее назвал — груша. Для себя. На самом деле дерево выглядело странно, если это вообще было деревом. Ник Черныш впервые обратил внимание на несколько корявых веток, растопырившихся из покрытого узлами тщедушного ствола, в разгар лета прошлого года. От груши у дерева были только листья. За лето оно отрастило с десяток робких зеленых пластинок, которые из-за ночных заморозков последующей зимы сначала свернулись в трубочки, а потом облетели под напором северного ветра. Ник грушу жалел и терпеливо накрывал ее от морозов картонной коробкой…».
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.