Ликвидатор - [12]
Заказчик так и не пришел. Мы вернулись на размывку в АБК-2, выкупались, долго ждали Василия с его "ММ". Он отоварился где-то возле столовой ЧАЭС ящиком минеральной воды, которую мы выхлебали почти в момент. Радиация изводит жаждой, пить хочется без остановки, как в те далекие детские дни летнего футбола, когда ты пьешь и пьешь холодную воду из-под крана в школьном подвале - и не можешь оторваться.
К моему прискорбию, у меня увели сапоги из шкафа.
Положение исправил дежурный дозер на АБК. Пожалев новичка, он жестом фокусника достал из одного из шкафов пару новых офицерских ботинок - рант, наборной каблук, все чин-чинарем. "Я собi ще дiстану", - великодушно сказал он.
Ботинки пришлись по размеру, но смотрелись слегка кичливо в паре с моими галифеобразными брюками. Ходырев сказал, что в этой паре я похожу на Паниковского, поэтому по приезду в бригаду Василий снабдил меня "от щирого серця" слегка поношенной парой брюк прямого, для-ботиночного, покроя. Я проходил в них до конца своего срока. Равно как и в тех ботинках, приобретенных в первую ходку.
Опыт учит. С той поры я оставлял их в кабине машины, имея также подменную обувь, чтобы дотопать до АБК. Для этой цели здорово подходили белые парусиновые боты, обувь, используемая сменой в машзалах станции; я безусловно выглядел нелепо... но по крайней мере, такая сложная схема переобувания гарантировала меньше шансов нацеплять лишних рентгенов на повседневную обувь.
На обратном пути обычно сволочное, по определению Василия, молдаванское КПП неожиданно смилостивилось и выпустило нас из зоны, закрыв глаза на гадючую засвеченную ММ 00-02.
Сашу не пилили за происшедшее. Более того, особист бригады предложил Саше заложить заказчика, написать докладную о случившемся.
Я не сомневался, что он откажется.
Утром следующего дня, когда я в кошмаре сна вновь и вновь заглядывал в разверзнутое нутро реактора, которое насвистывающий сварщик уверенно "сшивал" газовым резаком, а потом, утирая пот со лба, пил спец-молоко, ст. лейтенант А. И. Ходырев убыл из расположения.
"Втома нападає..."
Проснувшись, я обнаружил рядом на табуретке блок "Честерфилда" и клочок бумаги, на котором Ходырев крупно написал:
"БЕРЕГИ ЗДОРОВЬЕ!"
5 августа 1986 г.
"...Для вручения высокой награды в бригаду прибыла делегация ЦК Компартии Украины. Воины-химики торжественно поклялись,
что будут с честью нести знамя Родины, продолжая своим каждодневным ударным трудом вносить весомую лепту
в ликвидацию последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Торжественным маршем прошли по плацу колонны
батальонов химразведки, спецобработки и других подразделений бригады, многие из которых сразу же
отправились на выполнение правительственного задания на ЧАЭС..."
Из газеты "За нашу Советскую Родину", август 1986 г.
- Добрейшее утро, сэр, - я церемонно отвешиваю поклон.
- Как почивали, сэр? - отвечает Андрей, он же Дрюня, галантно повязывая вафельное полотенце на шею. Вместо сапог он обут в кеды; бушлат накинут прямо на голый торс. Его глаза за толстыми затемненными линзами очков едва расклеены - достает открывшаяся язва желудка и бессонница.
- Спасибо, сэр, нехило. Дворецкий, скотина эдакая, повечеру опять надрался и забыл выгулять собак...
Мы чинно направляемся к умывальнику.
Человека, не искушенного в армейском быту, в лагерной действительности всегда поражает обилие зеленого цвета всех оттенков: палатки, деловито снующие войсковые, одетые в полевую форму, техника, плюс к этому лес на заднем плане, трава...
Умывальник сподоблен без премудростей. К цистерне, снятой с АРСа, приторочены трубы-отводы с кранами над деревянными лоханками-стоками. По шестнадцать штук с каждой стороны. По энному количеству умывающихся душ на каженный, извините, сосок. Типичный армейский бытовой уклад. От стоячих луж под стоками пахнет смесью туалетного мыла и зубной пасты. Запах, глубоко укоренившийся в памяти еще со времен пионер-лагерей. Скоро линейка, доклады старшему пионервожатому, завтрак с обязательной манной кашей... Скептицизм ест глаза вместе с хлоркой. Медики здесь явно перестраховываются, опасаясь инфекций, и щедро насыпают ее в любую емкость с водой.
Я бреюсь, с сожалением обозревая в кусочке зеркала, закрепленного в опорном столбе, вздувшиеся струпья солнечных ожогов на ушах. Не лучше обстоит дело и с шеей.
Идет пятый день моего Чернобыля.
Мысли о гражданской жизни, об институте, о работе, о химии (химии?!) не вызывают ничего, кроме тупого недоумения. Я стараюсь пореже смотреть на маленькую фотографию Лоры, спрятанную в кошельке. Слишком много эмоций связано с этим фото.
Армейское искусство нивелирования индивидуальностей берет свое. Я вновь постиг секрет мастерства скоростного подшивания свежего подворотничка, а также лытания (укрывания) от начальства и отдания чести в движении. Я легко вспомнил традиционные армейские шутки-прибаутки типа: "Вы в карауле или кто? Вы часовой или где?", "Эй, вы трое, идите оба сюда, я тебе говорю!", и так далее. Вся эта нехитрая армейская лавочка для запасников-переростков все больше напоминала мне послевузовские сборы, для которых у каждого из нас, носителей синего диплома, "есть в сердце уголок".
Подвиг и предательство — две стороны одной монеты. Вопрос только в том, кем и ради чего жертвует человек. Собой ради благой цели или близкими людьми ради выгоды. И кем его потом запомнят в веках: спасителем мира или инициатором геноцида, отважным первопроходцем или сумасшедшей обезьяной с гранатой, прекрасным рыцарем или подколодной змеей. Ведь от величия до подлости порой остается всего один, маленький шаг. Недаром они прячутся под одной обложкой…
Принято считать, что эксперименты в истории невозможны, потому что их нельзя повторить. И вообще, история не знает сослагательного наклонения. А если все же попробовать? Впрочем, вполне возможно, что перед нами предстанут не разные ветви и варианты одной-единственной истории, а бесконечное множество историй принципиально разных. В антологии собраны произведения, которые демонстрируют, как именно история меняет свое течение, выявляет истинное лицо событий и их персонажей, скрывая навсегда имена, мотивы, города и страны.
Научный детектив, он же «детектив наоборот». Бывает, что главным действующим лицом детектива становится ученый. В повести «Шесть букв» происходит обратное – толковый сыскарь поставлен в условия, в которых его опыт, ум, изворотливость и практицизм безостановочно тестируются вводными из мира формул и непреложных законов развития материи. В то же время характерные для suspense-детектива «правила игры на выживание» закручивают пружину читательского внимания до предела.
Сборник рассказов, отобранных жюри литературного конкурса короткого рассказа "СССР-2061"В 2061 году Советский Союз завершил первую стадию терраформирования Марса. Понемногу обживается Пояс астероидов. Активных боевых действий в 2061-м СССР не ведёт ни на Земле, ни в космосе. Предшествующие годы нами не детализованы: для нас с нашими читателями не слишком важно, существовал ли Союз непрерывно с 1922 года, или был воссоздан в каком-нибудь условном 2022. Не так важно, идёт ли действие на марсианской базе или дома на Земле.
Полная версия повести (книжный вариант) (Из аннотации издательства) "Остросюжетный детектив с элементами мистики и фантастики "Остров Пинель" придется по душе любителям приключений. Автор до последнего момента держит читателя в напряжении. Можно смело заключать пари на всевозможные развязки: ни один из предсказуемых вариантов здесь не подойдет!"Повесть вышла отдельной книгой в апреле 2006 в издательстве "Покетбук".
«У Ника во дворе выросла груша.Это он так ее назвал — груша. Для себя. На самом деле дерево выглядело странно, если это вообще было деревом. Ник Черныш впервые обратил внимание на несколько корявых веток, растопырившихся из покрытого узлами тщедушного ствола, в разгар лета прошлого года. От груши у дерева были только листья. За лето оно отрастило с десяток робких зеленых пластинок, которые из-за ночных заморозков последующей зимы сначала свернулись в трубочки, а потом облетели под напором северного ветра. Ник грушу жалел и терпеливо накрывал ее от морозов картонной коробкой…».
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.