Ликующий джинн - [43]

— Не бздо, отец, — высказался и второй. — Пацан, тс-с-с! — и приложил палец к губам. Пивом от них не пахло.

— Вставайте и идите потихоньку к выходу со двора, — командовал первый. Он был постарше и повыше ростом. — Первым — старик, вторым — будто не за ним, а так, — ты, мальчик. Не то-ро-пясь!

— И чтоб — ни-ни! — добавил второй, ростом поменьше, в плечах пошире, круглолицый. Он повертел кулаками, как бы разминая запястья.

Оба парня были мускулисты. Кубик, боясь прежде всего за Славика — мало ли что подчиненные шефа могут с ним сотворить, — поплелся, сохраняя стариковскую понурость, к выходу. Славик тронулся за ним. Братки, а это были, конечно, они, шли сзади, изображая легковесную молодежную беседу.

На улице, у выхода со двора, их посадили в машину.

— Сегодня катаемся бесплатно, — сказал, садясь за руль, высокий. Второй, крепыш, сел с пленниками на заднее сидение. "заперев" собою выход из машины.

— Вынимайте все из карманов. — скомандовал водитель. — Только без дури. Костик, проследи.

Крепыш достал с полки позади сидений черную сумку.

— Вынай все, господа шпионы. Так сказать, до крошечки. И не советую…

В сумку перекочевали носовые платки, бумажник и записная книжка Кубика, его авторучка и карандаш с розовым ластиком на тупее карандаша, "авторучка", ключи от обоих домов, две пачки жвачки, пара рублей и с пяток монеток Славика…

— Все? — строго спросил Крепыш. — Дай-ка я вас все-таки обшмонаю.

Здоровенная его лапа пролезала в карманы мальчика с трудом. Последнее, что он вытащил, была пустая "чернильница"-картридж от принтера, для чего-то оставленная Славиком еще в прошлом году в кармане. Он о ней и думать забыл.

— Это что? — спросил Костик.

— Картридж.

— Глянь, Сева, говорит, картридж.

Сева обернулся.

— Всё проверят…

"Мерс" двинулся от дома, влился в поток машин, идущих на одной скорости.

Старший обернулся к художнику.

— Кубик — это твоя кликуха или фамилия?

— Фамилия.

— Возьми другую. Назовись Шариком, сейчас тебя катать будут.

Крепыш хихикнул. А водитель покачал головой и сказал:

— Думал нас перехитрить? Ты до сих пор не знаешь, с кем имеешь дело. Да он на десять ходов вперед продумывает каждую акцию!

— Куда вы нас везете? — буркнул в ответ Кубик.

— Отчет будете давать, — не выдержал и снова хихикнул крепыш, — о проделанной работе. — И помотал осуждающе головой. — Прямо зеленый ты, Кубик! Тягаться с нашим шефом!

Старший достал мобильник что-то негромко и коротко проговорил. Доложил, судя по тону. Ему неслышно ответили.

Художник думал, что их везут к тому особняку, в котором неделю назад он увидел впервые шефа, но машина взяла совсем другое направление, оказалась в районе, которого он не знал, поплутала в узеньких улочках и остановилась у малоприметного ресторанчика, видно, не так давно отремонтированного, с новой богатой дверью, украшенной медью и медным же кольцом.

Кубик, вылезши из машины, сгорбился было, войдя, должно быть, в роль старикашки, заложил даже руки за спину, но старший на него прикрикнул:

— Да не иди ты, как зэк! Нормально иди, ты у нас гость.

Крепыш снова хихикнул. Слово "гость" ему понравилось, как раньше погоняло "Шарик".

Старший браток шел впереди, Костик шествие замыкал, неся в руке черную сумку.

Абордаж

В зале ресторана с невысоким потолком и огромной дорогущей люстрой стояли столы, накрытые тоже дорогими — сразу бросалось в глаза — скатертями, стулья были дубовые, коричневые, с резными спинками. Но зал они прошли, чтобы оказаться в кабинете, предназначенном, должно быть, для особых гостей. За квадратным столом у задрапированного окна Кубик и Славик увидели шефа-мецената. Художник настроился на худшее, но на свете не было человека, гостепримнее любителя живописи 15 века..

— Вот и вы! — воскликнул он, приветствуя седобородого Кубика в кепаре и мальчика. — Присаживайтесь! Нет, сначала разденьтесь, здесь у нас тепло. Борода у вас, Виктор Александрович, конечно, крашенная? Может, приведете ее в божеский вид? А то будет вам неловко… Вы уж извините, что я принимаю вас здесь, а не в своем офисе — но не показывать же людям вашу бороду!

Костик поставил сумку у стола.

— Отдыхайте, ребята, — сказал шеф браткам. — Я вас позову.

Те, как по команде, развернулись и пошли к выходу.

Кубик стащил с себя картуз и старенькое пальто, оказался в синем свитере, в вельветовых, какие любят художники и поэты, брюках. Славик освободился от куртки. Одежда была повешена на рогатую вешалку в самом углу недалеко от стола. Роман Савельевич смотрел, как раздеваются "гости", не меняя приветливого выражения лица.

— А теперь присаживайтесь, присаживайтесь, — по-голубиному заворковал он, — у нас, как видите, все почти по-домашнему: тихо, спокойно, никто-никто нам не помешает…

Подошел строголицый пожилой официант, чуть присогнул прямую спину, кладя перед Кубиком и Славиком кожаные папки с меню. Он не знал "статуса" гостей шефа.

— Мы сыты, — сказал Кубик. — Давайте к делу, Роман Савельевич. — С крашеной в седину бородой, с переодеванием, то есть застигнутый в нелепом маскараде, в игре, скажем, в казаки-разбойники, он чувствовал себя в ресторане неуютно. Славик — тот вообще не знал, как себя вести. Он очень надеялся, что верный тон общения с шефом-роботом найдет Кубик, а уж он будет ему поддакивать.