Лихорадка в квартале Маре - [10]

Тут его голос немного надтреснул, совсем немного, но достаточно, чтобы я это уловил.

– …Я его не бросаю, но никогда и не вижу. Ему захотелось жить в этом квартале старых камней, потому что это его любовь – старые камни. А я работаю по металлу – металлоконструкции. У нас мало общих вкусов. Черт побери! Я тут начал раскрывать вам семейные тайны… Смешно, не правда ли?

– Я вас ни о чем не просил, месье.

– А я хочу дать вам понять, что бесполезно опять совать нос в это дело, если у вас снова зачешутся руки. Я спокоен за своего сына. У него не хватит энергии, чтобы совершить убийство, а если это и случилось, то он уже достаточно взрослый, чтобы самому выпутаться. И здесь частному детективу делать нечего, месье. И адвокату тоже нечего. Во всяком случае, во всем, что меня касается. Это ясно?

– Очень ясно. Извините, что вас побеспокоил.

– Ничего страшного. Это меня развлекло. Как вы думаете, зачем бы я брал трубку, чтобы лично отвечать по телефону? Господи! Вот уж действительно, впервые с тех пор, как существует мой сын, он меня немного развлек. Я чуть было не решился удвоить его содержание. Итак, прощайте, месье.

И он положил трубку.

Я сделал то же самое. Медленно, как будто это был предмет исключительной ценности. Мой лоб был сейчас такой же морщинистый и озабоченный, как у Мориса Баду. Хорошо откормленный папаша обладал громким голосом большого страшного буки, но плохо сдерживаемое волнение временами заставляло этот голос дрожать. Что б он там ни утверждал, он придет на помощь своему сыну, если тот попадет в скверную историю. Молодой очкарик не убивал Кабироля, но его поведение было странным до предела. Я посмотрел на календарь. 5-е апреля. Он уже получил от папаши свое пособие и с высокомерным презрением отверг мое предложение разделить с ним мой гонорар. Предложение было липовым, но ничто не давало ему повода догадаться об этом. Итак, если сегодня утром он пошел к Кабиролю, то наверняка не для того, чтобы заложить какую-то вещь. Эта версия всего лишь прикрывала настоящую цель визита.

Я вернулся к телефону, набрал номер, но абонента на месте не было, и я тут же позвонил Элен:

– Мне нужен Роже Заваттер, моя дорогая, а его нет дома. Если он появится в Агентстве, попросите его тут же мне позвонить.

Час спустя самый франтоватый из моих агентов объявился на проводе.

– Вы согласны поработать еще в кредит? – спросил я.

– Ну, что ж…

– Может быть, на этом деле удастся подзаработать, а может быть, и нет. Надо попробовать.

– Давайте. Что надо делать?

– Последить за неким Морисом Баду…

Я описал молодого человека, дал его адрес и т. д.

– Морис Баду?– переспросил Роже Заваттер,– мне это имя что-то говорит.

– Вы его прочитали в газетах. Он конкурирует со мной по части обнаружения трупов.

– Ах, да! Дело на улице Франк-Буржуа?

– Совершенно верно.

– Хорошо. Специальные указания?

– Никаких. Вы ходите за этим типом, и все. И не спрашивайте меня почему. Я сам ничего не знаю. Это как бы мы купили лотерейный билет.

– Ах, так? Гм…

– Бывает, что по лотерее выигрывают.

– Хотя бы вернуть затраты,– буркнул он.– Ладно, я беру это дело.

– Доложишь мне завтра пополудни, а если будет что-нибудь, доложишь немедленно.

– Ага. До свидания.

– До свидания.

В этот день больше ничего не произошло.

Глава IV СЛЕД, ВЗЯТЫЙ ПОЛИЦИЕЙ

В десять часов утра следующего дня я вошел в дверь бюро Агентства Фиат Люкс, Нестор Бюрма, директор. Элен Шателен, красивая и цветущая, несмотря на то, что я задолжал ей зарплату за два месяца, с преданностью, достойной более приличной фирмы, терпеливо ждала возможного клиента. Эти клиенты просто не знают, что теряют, держа нас в таком черном теле.

– Ничего нового?– спросил я по привычке после обычных приветствий.

– Ничего,– ответила Элен,– а как ваша простуда?

– Ложная тревога… Кстати, о простуде, я тут выставил Гроссэ, эскулапа, надо было… Хотите десять тысяч франков?

– Охотно… начали какое-нибудь дело?

– Откуда вы взяли?

– Заваттер.

– Пробный шар. Может ничего не дать.

– Связано с убийством этого Кабироля?

– Весьма отдаленно.

Больше она объяснений не потребовала, и мы стали болтать на разные темы, кроме папаши Самюэля, на которого постепенно всем стало наплевать. Из десяти газет, прочитанных мною за завтраком, только три продолжали информировать своих читателей о внезапной и горестной кончине ростовщика, не давая при этом никаких новых сведений. Репортерская братия разводила водичкой вчерашние новости. Было похоже, что расследование с самого начала зашло в тупик, но я подозревал, что Фару со своей кликой знали больше, чем говорили. Определенные особенности не могли укрыться от глаз, привыкших все замечать. Если это было не так, то пришлось бы засомневаться в целесообразности расходных статей бюджета на полицию.

Мне не пришлось долго мучиться с этим вопросом.

Когда примерно к одиннадцати часам наша беседа стала затухать, появился человек, решивший помочь нам в этом деле,– Флоримон Фару собственной персоной, со своими пышными усами, большими и деланно суровыми глазами, мятой шляпой, шоколадный цвет которой плохо гармонировал с цветом плаща.

Он был один и казался в хорошем настроении, что мне весьма понравилось.