Нечасто Фред Багет находился в компании только одной симпатичной особы женского пола. Обычно их вьется вокруг него целая туча. Я иногда спрашиваю себя: как он с ними со всеми управляется? Правда, он художник, «очень парижский», как принято говорить, и проживает на острове Сан-Луи, что, конечно, добавляет ему шарма. Мы знаем друг друга достаточно хорошо, и он время от времени приглашает меня к себе пропустить по стаканчику.
Я никогда не отказываюсь. Хорошо вымеренная доза поддерживает тонус, а у Фреда этого добра всегда достаточно.
Так вот, повторяю еще раз, в его ателье, словно в золотой клетке, вечно порхает стайка принаряженных красоток.
Либо они ему позируют этакой грациозной группой, либо прогуливаются по всей квартире в вечерних платьях со смелыми декольте. Фред частенько устраивает у себя вечеринки.
Но в тот февральский день, о котором пойдет речь, у него, как ни странно, была только одна молодая женщина, лежавшая на низеньком диванчике.
Не голая. Но мертвая.
Я склонился над ней.
Брюнетка лет двадцати. Под мужским поношенным плащом — простое, но отменного вкуса платье. На гладком лице с небольшой дозой косметики застыло странно умиротворенное выражение.
Фред Багет тоже был здесь, и я повернулся к нему.
Высокий, стройный, красивый сорокалетний мужчина. Элегантный и неотразимый, когда в нормальном состоянии. Только не сейчас... С физиономией, как у трупа, и весь в губной помаде.
Так как он забыл нас представить, я спросил:
— Кто она?
Фред вытаращил на меня глаза, два раза судорожно сглотнул слюну и наконец прохрипел:
— Дьявол ее знает. Кто-то привел, наверное, с собой и оставил тут.
— Как модель? Однако не помню, когда вы в последний раэ писали натюрморты.
— Господи. я вами восхищаюсь, Нес! Вы еще шутите.
Я пожал плечами.
— Хорошая шутка поднимает мораль.
Он нервно огрызнулся.
— Хороший пинок поднял бы ее лучше. Послушайте, я предлагаю перейти в студию. Там еще осталось виски. Чтобы объяснить, мне нужно сначала выпить... Я хотел сказать: попытаться объяснить, потому что сам ничего не понимаю.
И он бросил взгляд, одновременно ненавидящий и испуганный, на мертвую. Мы пересекли большую комнату и по винтовой лестнице поднялись в обширное ателье, из окон которого открывался вид на Нотр-Дам де Пари.
— У меня была маленькая вечеринка,— произнес художник.
С первого взгляда я понял, что творилось вчера на маленькой вечеринке. Славненько погуляли ребята. Рядом с музыкальным центром на канапе валялись кучи раздавленных дисков; окурки самых разных калибров устилали пол вперемешку с осколками разбитых фужеров и пустыми бутылками из-под шампанского. Большой ковер был задвинут в угол наподобие половой тряпки, а картины валялись вдоль стены, одна из них оказалась залитой вином. Красивая женщина, изображенная на ней, получила свою порцию прямо на обнаженную грудь. Нестерпимо воняло табаком и алкоголем.
Фред жестом фокусника извлек из какого-то, видимо, только ему известного тайника, непочатую бутылку «Ройал Скотч» и два фужера девственной чистоты и целости. Он наполнил фужеры, выпил стоя и предложил мне сесть. Подвинув в сторону музыкально-пластиночное месиво, я уселся на канапе. Зависло тяжелое молчание.
— Вечеринка, в общем, маленькая,— повторил художник.— Я плохо помню. А после того, как увидел ее, вообще перестал соображать. Позвонил вам и все время пил. Три часа прошло,— буркнул он обиженно.
Фред позвонил в одиннадцать. Элен, моя секретарша, ответила, что в буду не раньше двух. Он позвонил в два. но так как меня все еще не было, перезвонил через десять минут — на этот раз успешно.
— Было бы очень кстати, если бы вы приехали,— попросил художник.
И вот — «очень кстати» — я нашел его в такой странной компании.
— Я все пил и думал, но никак не мог сообразить: откуда взялся труп? Наконец-то вы здесь, и теперь все будет хорошо.... я надеюсь.
Он залихватски достал из глубин необъятного халата чудом не смятую сигарету и закурил. Я также лихо вытащил свою трубку и, внеся мою скромную лепту в общую дымовую завесу, сказал:
— Послушайте, Фред, не знаю даже, чем смогу быть полезен. Я бы на вашем месте вызвал врача или полицию. А лучше — их вместе. Но, учитывая, что вы до сих пор этого не сделали, а я уже «здесь», как вы сами изволили выразиться, то вывод напрашивается следующий. возможно, вам есть, что рассказать, а мне — что послушать. Не стесняйтесь! Единственная просьба — начните с самого начала.
— Нас было двенадцать человек,— начал Фред.— Я дописал картину раньше, чем предполагал, и решил слегка отметить это событие. Вы, конечно, извините меня за то, что я вас не пригласил.
— Считайте, что вы исправили свою ошибку.
— Ну-да;.. Я знал почти всех гостей, но кто-нибудь обязательно приводит с собой двух-трех новеньких. После полуночи все уже было как в тумане. В четыре утра гости ушли. Но я не уверен. Как же! Все... А эта стерва? Так-так... Сообразить бы... Ага! Я проснулся в десять утра, встал с кровати и решил посмотреть, не осталось ли что-нибудь, чем бы я мог промочить горло. Тогда и наткнулся на него... на труп, значит. Он... Она лежала на полу в маленькой комнате. Боже мой! Я стоял и думал, что еще пять минут назад мысленно издевался над моей служанкой, которая наверняка опять будет ворчать по поводу моего нездорового образа жизни. Но при виде мертвого тела возблагодарил небо за то, что старой ворчуньи нет сейчас поблизости. Представляете, если бы она нашла труп! Понимаете, дружище, я взял за правило сам прибирать в квартире после вечеринок и обычно за день сообщаю служанке, что она может передохнуть. Я сам все чищу и мою. Знаете, иногда это даже приятно и полезно для здоровья. Отвлекает от разных мыслей. Но, Боже мой! Мне никогда не приходилось убирать трупы! Вот я вам и позвонил.
