Лицом к лицу. О русской литературе второй половины ХХ – начала ХХI века - [66]
Н. Горбаневская: Согласно вышеизложенному, ответа на этот вопрос у меня быть не может.
М. Гронас: Просто записываю текст в файл.
О. Дозморов: Когда стихотворение готово в уме (то есть я его вижу внутренним взором, построфно, причем в напечатанном виде – думаю, что это влияние опыта компьютерного набора), хотя бы на 70–80 % или полностью, и если оно не забылось (а это для меня основной показатель того, что его существование имеет смысл; вспоминать забытое я не буду, бог с ним), то я фиксирую текст в электронном виде. Раньше в начале года я заводил для этого отдельный файл, а теперь просто набираю текст в фейсбуке, в отдельной подзамочной записи. Следующий этап – работа над текстом, его доводка, причем в разной степени рерайта, когда это, конечно, требуется. Иногда рерайт начинается уже в процессе набора. Затем текст с различной степенью выдержки публикуется (примерно каждый второй, остальные остаются скрытыми и потом уничтожаются или на всякий случай остаются), но его чистовая доводка тем не менее продолжается. Иногда идеи возникают после публикации, а бывает, что в комментариях мелькают дельные советы или замечания. Таким образом, публикация есть одновременно и коллаборация. В общем, культура соучастия.
Т. Кибиров: См. ответ на первый вопрос.
М. Кукин: Частично я уже ответил выше. Начинается все с первых слов, иногда нескольких строк (не всегда это первая строка стихотворения). Бывает, что общий замысел – тема, тональность, композиция – уже есть в голове заранее, но это не общее правило… Когда пишу первую редакцию текста, то покрываю экран словами сразу в столбик, т. е. я пишу строфами, иногда с пропусками не найденных сразу точных слов или с записью нескольких вариантов. Т. к. на экране сложно писать слова выше/ниже строки или сбоку на полях, под углом, и сложно зачеркивать и писать поверх зачеркнутого, а все варианты, в том числе и отброшенные, хочется сохранить, то специально для гаджетов у меня со временем появилась своя система условных обозначений – для записи черновиков. Например, зачеркнутое слово я отмечаю знаком //, следом ставлю / и пишу то, что на бумаге написал бы сверху над зачеркнутым. Есть и другие условные обозначения, например, активно пользуюсь знаком «?» и кнопкой Enter, сдвигая ниже отброшенные варианты строк и строф. К этой системе быстро привыкаешь, она удобна и проста в использовании для создания первой редакции и последующей редактуры.
А. Кушнер: Не представляю, как это делается.
Л. Лосев: Не использую.
В. Павлова: См. 4.
В. Полозкова: Могу рассказать про блокнот – есть тексты, написанные сразу набело, без единого исправления, созревшие целиком, пока шел до блокнота. Есть хроника таких мук, ни единого уцелевшего слова из первоначального варианта, все переставлено местами и дописывалось на полях при нехватке места – такое люблю перечитывать больше всего.
Л. Рубинштейн: Не то что подробно, но и вообще никак описать не могу. Потому что не знаю. Потому что никогда фиксирую этапы этого процесса. Просто я в какой-то момент (независимо от «головной» или «письменной» стадии работы) начинаю понимать, что вот эта бесформенная груда букв и слов обретает осмысленную структуру, то есть постепенно становится произведением.
О. Седакова: Этого не происходит.
Е. Симонова: Я просто записываю. Иногда заранее обдумываю примерно текст, а потом просто быстренько пишу. Потом быстро правлю, потом сразу публикую в фб, потом в течение дня правлю по мелочи, если что-то смущает. А потом забываю про него почти навсегда.
Е. Фанайлова: Очень просто переносится, так же как и запись рукой и ручкой, просто диктуется из головы.
А. Цветков: По-разному. Либо начинаю с какой-то фразы, застрявшей в мозгу, либо просто сажусь перед пустым монитором и пытаюсь генерировать.
Г. Шульпяков: При написании верлибра важно видеть текст, поэтому текстуальную форму для такого стихотворения я создаю путем бесконечной редактуры на мониторе. Но идея текста все равно решается в голове. Без ее, даже смутного, наличия за компьютер садиться бессмысленно, сам текст ничего за тебя не сделает.
6. Читаете ли Вы чужие стихи с экрана компьютера?
М. Айзенберг: Приходится читать, но делаю я это очень неохотно. Мне кажется, что чтение стихов с экрана не дает полноценного контакта с прочитанным, а является своего рода ознакомление.
М. Амелин: Да, читаю.
Д. Быков: Постоянно.
Д. Веденяпин: Конечно, читаю.
С. Гандлевский: Да, конечно, ведь немалую долю поэтических текстов я получаю от коллег по почте или читаю в интернете, например, в «Журнальном зале».
Н. Горбаневская: Да, и очень много. Но весьма часто я, бросив взгляд в интернет и поняв, что это мне нравится, записываю в файл, а потом читаю внимательней (тоже с экрана!). Это в особенности относится к чужим стихам, которые я вывешиваю у себя в ЖЖ [Live Journal. – О. Л.]. Вывесив, я нередко их еще раз перечитываю, особенно некоторых опять-таки особенно любимых авторов.
М. Гронас: Да, конечно, чаще всего читаю именно так.
О. Дозморов: Да, и в больших количествах. В отличие от прозы, которую с экрана читать трудно.
Т. Кибиров: Иногда приходится, но предпочитаю на бумаге.
Сборник посвящен поэме Вен. Ерофеева «Москва–Петушки» как образцу прозы второй половины XX века. В статьях предлагаются разные подходы, позволяющие, по мнению авторов, относительно объективно понять и истолковать подобные произведения.В заключение публикуется записная книжка Вен. Ерофеева 1974 года.
Перед вами сборник лекций известного российского литературоведа, в основе которого – курс, прочитанный в 2017 году для образовательного проекта «Магистерия». Настоящее издание – первое в книжной серии, в которой российские ученые будут коротко и популярно рассказывать о самом важном в истории культуры.
Эта книга о Сергее Есенине (1895–1925) – новый, непредвзятый взгляд на его драматическую судьбу. Здесь подробно исследованы обстоятельства его жизни, в которой порой трудноразличимы миф и реальность, маска и подлинное лицо. Авторы книги – авторитетные филологи, специалисты по литературе русского модернизма – на основе многочисленных документальных свидетельств стремятся воссоздать образ Есенина во всей его полноте. Следуя от раннего детства до трагического финала жизни поэта, они выявляют внутреннюю логику его биографии.
Жизнь Осипа Мандельштама (1891–1938), значительнейшего поэта XX столетия, яркая, короткая и трагическая, продолжает волновать каждое новое поколение читателей и почитателей его таланта. Акмеист в предреволюционное время, он состоял в чрезвычайно сложных отношениях со своим веком. Слава его выплеснулась далеко за пределы России и той эпохи. Итальянский режиссер Пьер Пазолини писал в 1972–м: «Мандельштам… легконогий, умный, острый на язык… жизнерадостный, чувственный, всегда влюбленный, открытый, ясновидящий и счастливый даже в сумерках своего нервного заболевания и политического кошмара… причудливый и утонченный… – принадлежит к числу самых счастливых поэтических прозрений XX века».
В очередной сборник «Литературный текст: проблемы и методы исследования» вошли статьи, подготовленные на основе докладов, которые прозвучали в октябре 2001 года на Международной конференции «Мотив вина в литературе».
Мемуары Ирины Одоевцевой «На берегах Невы» читают и перечитывают уже несколько десятилетий, однако загадки и тайны до сих пор не раскрыты. Олег Лекманов – филолог, профессор Высшей школы экономики, написавший книги об Осипе Мандельштаме, Сергее Есенине и Венедикте Ерофееве, – изучил известный текст, разложив его на множество составляющих. «Путеводитель по книге «На берегах Невы» – это диалог автора и исследователя. «Мне всегда хотелось узнать, где у Одоевцевой правда, где беллетристика, где ошибки памяти или сознательные преувеличения» (Дмитрий Быков).В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Почему я собираюсь записать сейчас свои воспоминания о покойном Леониде Николаевиче Андрееве? Есть ли у меня такие воспоминания, которые стоило бы сообщать?Работали ли мы вместе с ним над чем-нибудь? – Никогда. Часто мы встречались? – Нет, очень редко. Были у нас значительные разговоры? – Был один, но этот разговор очень мало касался обоих нас и имел окончание трагикомическое, а пожалуй, и просто водевильное, так что о нем не хочется вспоминать…».
Деятельность «общественников» широко освещается прессой, но о многих фактах, скрытых от глаз широких кругов или оставшихся в тени, рассказывается впервые. Например, за что Леонид Рошаль объявил войну Минздраву или как игорная мафия угрожала Карену Шахназарову и Александру Калягину? Зачем Николай Сванидзе, рискуя жизнью, вел переговоры с разъяренными омоновцами и как российские наблюдатели повлияли на выборы Президента Украины?Новое развитие в книге получили такие громкие дела, как конфликт в Южном Бутове, трагедия рядового Андрея Сычева, движение в защиту алтайского водителя Олега Щербинского и другие.
Курская магнитная аномалия — величайший железорудный бассейн планеты. Заинтересованное внимание читателей привлекают и по-своему драматическая история КМА, и бурный размах строительства гигантского промышленного комплекса в сердце Российской Федерации.Писатель Георгий Кублицкий рассказывает о многих сторонах жизни и быта горняцких городов, о гигантских карьерах, где работают машины, рожденные научно-технической революцией, о делах и героях рудного бассейна.
Свободные раздумья на избранную тему, сатирические гротески, лирические зарисовки — эссе Нарайана широко разнообразят каноны жанра. Почти во всех эссе проявляется характерная черта сатирического дарования писателя — остро подмечая несообразности и пороки нашего времени, он умеет легким смещением акцентов и утрировкой доводить их до полного абсурда.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Хуберт Зайпель имеет лучший доступ к Путину, чем любой другой западный журналист» («Spiegel»). В этом одно из принципиально важных достоинств книги – она написана на основе многочисленных личных встреч, бесед, совместных поездок Владимира Путина и немецкого тележурналиста. Свою главную задачу Зайпель видел не в том, чтобы создать ещё один «авторский» портрет российского президента, а в том, чтобы максимально точно и полно донести до немецкого читателя подлинные взгляды Владимира Путина и мотивы его решений.
Книга посвящена истории русского неоязычества от его зарождения до современности. Анализируются его корни, связанные с нарастанием социальной и межэтнической напряженности в СССР в 1970-1980-е гг.; обсуждается реакция на это радикальных русских националистов, нашедшая выражение в научной фантастике; прослеживаются особенности неоязыческих подходов в политической и религиозной сферах; дается характеристика неоязыческой идеологии и показываются ее проявления в политике, религии и искусстве. Рассматриваются портреты лидеров неоязычества и анализируется их путь к нему.
В конце 1960-х годов, на пороге своего пятидесятилетия Давид Самойлов (1920–1990) обратился к прозе. Работа над заветной книгой продолжалась до смерти поэта. В «Памятных записках» воспоминания о детстве, отрочестве, юности, годах войны и страшном послевоенном семилетии органично соединились с размышлениями о новейшей истории, путях России и русской интеллигенции, судьбе и назначении литературы в ХХ веке. Среди героев книги «последние гении» (Николай Заболоцкий, Борис Пастернак, Анна Ахматова), старшие современники Самойлова (Мария Петровых, Илья Сельвинский, Леонид Мартынов), его ближайшие друзья-сверстники, погибшие на Великой Отечественной войне (Михаил Кульчицкий, Павел Коган) и выбравшие разные дороги во второй половине века (Борис Слуцкий, Николай Глазков, Сергей Наровчатов)
Мама любит дочку, дочка – маму. Но почему эта любовь так похожа на военные действия? Почему к дочерней любви часто примешивается раздражение, а материнская любовь, способная на подвиги в форс-мажорных обстоятельствах, бывает невыносима в обычной жизни? Авторы рассказов – известные писатели, художники, психологи – на время утратили свою именитость, заслуги и социальные роли. Здесь они просто дочери и матери. Такие же обиженные, любящие и тоскующие, как все мы.