Лейтенантами не рождаются - [14]

Через хутор проходил «большак» (тракт). В соседних селах немцы еще не знали, что мы контролируем дорогу. Периодически минут через 15–20 в нашем направлении двигались их машины. На развилку дороги нами был поставлен немецкий трофейный танк Т-4. Он подпускал машины на близкое расстояние и в упор расстреливал из пушки, уцелевших солдат убивали автоматчики. Вскоре все стихло, стали подбирать убитых и раненых, «оприходовать» трофеи.

Из-за трофеев иногда происходили стычки между разведчиками и солдатами и офицерами из батальона. Обычно в села разведчики заходили первыми и делиться добытым в бою не желали.

Захватив две большегрузные дизельные машины, мы освободили их от трупов. Вдруг к нам в кузов заскочили солдаты из батальона с двумя офицерами, и началась потасовка. Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы в это время не проезжал мимо начальник штаба бригады. Он обратил внимание на шум, приказал своим автоматчикам из охраны узнать, что у нас происходит. Уразумев, что мы не можем поделить трофеи, разогнал нас, пригрозив отправить в штрафную роту за бардак, устроенный на глазах у всей бригады. Отобрал трофейные машины и уехал с охраной в штаб бригады. С тех пор мы больше никогда не вступали в перепалку с другими подразделениями из-за трофеев. Обходились тем, что добывали лично сами, тогда не нужно было доказывать, кому принадлежит приоритет в захвате трофейного имущества.

При захвате трофеев учитывалось все: техника, оружие, продовольствие и прочее, и за это было соответствующее вознаграждение. О крупных трофеях передавалось в сводках Совинформбюро.

Когда командир роты узнал об этом происшествии, устроил нам хорошую взбучку. Во-первых, за нашу неизворотливость в конфликте, за то, что мы «упустили» трофеи, во-вторых, за то, что позволили «чужим» забраться в машины и учинить потасовку.

К обеду напряжение спало, немецкие машины больше не появлялись. Приехала кухня, солдатам раздали фронтовые «сто грамм». Улицы опустели, все приступили к обеду, пересказывая перипетии утреннего боя. Наши офицеры собрались у командира. За обедом он поставил задачи каждому подразделению на остаток дня.

За обедом каждый пил, сколько хотел, но с учетом поставленной задачи. Тем, кому предстояло уходить в тыл к немцам, наполнили фляжки в дорогу и выпили, сколько полагалось по норме. Вторая половина дня у меня была относительно свободной. На сон не тянуло, что бывало очень редко, обычно от недосыпания всегда хотелось «покемарить». Я вышел на крыльцо и увидел солдата, стреляющего в сторону поля. «Ты что? Сегодня не настрелялся?» — спросил я его. «Утром до „чертиков“, что даже было тошно», — ответил он. «Ну, а сейчас-то чего людям спать не даешь?» «А вот смотрите сюда», — он показал на овраг, который начинался у хутора и терялся где-то в поле. Разговаривая со мной, он продолжал методично стрелять из карабина, время от времени меняя прицел. Я внимательно посмотрел в том направлении и заметил, как из овина, стоящего на околице, время от времени выскакивали немцы и бегом устремлялись к оврагу. Расстояние до оврага было примерно 800–900 метров. По глубокому снегу туда нескоро доберешься. Приказал солдату прекратить бессмысленный огонь, сбегать в соседний переулок, там стояла зенитная установка крупнокалиберных пулеметов. Солдат ушел, показал зенитчикам цель, они открыли огонь по овину. Оттуда выскочило еще трое немцев, одного из них ранили, двое успели убежать. Пришлось взять отделение разведчиков и «прочесать» овраг. Подобрали раненого фрица и проверили овин.

В овраге немцами была протоптана тропа, по которой они удирали еще в темноте во время завязавшейся перестрелки. Опомнившись, фрицы поняли, что их не преследуют, и, видимо, один из офицеров приказал унтеру с отделением солдат разместиться в овине и вести за нами наблюдение. Место очень удобное, кругом поле, видимость хорошая, и незаметно к ним подобраться трудно.

Однако получилось так, что наш разведчик заметил немца, вышедшего из овина в сторону оврага, видимо, с донесением к своему офицеру. По немцу был открыт огонь, не исключено, что он был ранен, к нему поспешили другие солдаты, огонь усилился, фрицы поняли, что их обнаружили. Унтер-офицер, по-видимому, троих оставил для продолжения наблюдения, а всем остальным приказал бежать к оврагу, чтобы заставить нас поверить, что из овина ушли все. Но затея эта, как видим, провалилась.

Раненого немца подобрали, он дал полезную информацию. В овине немцы приготовились к круговой обороне, но нервы у них не выдержали, и дело до этого не дошло. Осмотрели их наблюдательный пункт, пора было возвращаться. Когда вышли в поле, я посмотрел в бинокль в сторону грейдера, проходившего вдалеке по полю, вверх на безымянную высоту.

На высоте стоял немецкий бронетранспортер, от него по направлению к нашему хутору, метрах в трехстах, виднелась перевернутая машина. Мы предположили, что бронетранспортер оставлен немцами из каких-то соображений. Через поле направились к нему. Будь там снайпер в засаде, на открытом поле подпустил бы нас поближе и перестрелял всех как куропаток. Но снайпера там не было.