Лейтенантами не рождаются - [13]

После утомительного перехода угар прошел, безразличие и апатия исчезли, появились энергия и желание действовать. Умывшись снегом и приведя себя в относительный порядок, пошел искать «летучку» (крытую машину) командира роты. Она оказалась на окраине села рядом со штабом бригады. Командир бригады не разрешал нашей роте размещаться далеко от штаба. Функции охраны штаба кроме комендантского взвода выполняла и рота. Обычно почти половина личного состава роты всегда находилась на месте, что позволяло выделять людей для охраны штаба. Ведь не секрет, что у разведчиков всегда были хорошие трофеи, в том числе винные, что тоже прельщало штабных офицеров.

Командир роты капитан Г.Л. Барышев уже сам меня разыскивал, его связной, увидев, помахал рукой и крикнул: «Идите в „летучку“, там Вас ждут». В машине за столом сидели офицеры и уже были изрядно навеселе. Командир кричал: «Давай, давай поторапливайся, чего долго копаешься?» Поздоровавшись со всеми, я коротко доложил командиру о всех наших удачах и неудачах и о том, что немцы, видимо, обратно взяли восточную часть станицы. Он удивился, почему вовремя не подошел новый стрелковый полк? Если опоздали, значит, снова с боем будут брать.

Дальше все было проще: стакана мне не нашлось, командир приказал налить штрафную прямо в крышку солдатского трофейного котелка. Голодного, уставшего, да еще отравленного угарным газом, после приличной дозы трофейного коньяка меня «развезло».

Выпили за очередные звания, которые присвоили некоторым офицерам, за погибшего командира взвода легковых бронемашин лейтенанта Силаева, потом еще пили за что-то, затем за нашего командира. Одним словом, набрались до чертиков.

Из «летучки» разведчики вынесли меня на руках и увели в какой-то дом. Только уснул, во всяком случае так показалось, прибежал связной от командира и начал меня будить: «Вставай, вставай, командир уехал с группой на бронетранспортере в соседний хутор, его до утра не будет. Вызывает начальник штаба по разведке». Я хоть и был пьян, но понял, что командир схитрил и мотанул на хутор, чтобы пьяному не попадаться на глаза начальству. Все шишки в таких случаях обычно достаются замам.

Кое-как вышел на улицу, разделся до пояса, приказал связному снегом надраить мне спину. После трех таких процедур стало легче, оделся, слегка опохмелился, чтобы не пахло перегаром, а пахло «свежьем», и направился в штаб.

Начальник штаба по разведке, конечно, унюхал запах, но не подал виду. Объяснив обстановку на нашем участке фронта, он поставил задачу: «Смотри на карту: мы здесь — вот железнодорожный переезд, справа и слева населенные пункты, до переезда 15 километров. Через два часа у меня на столе должны быть данные: занят переезд немцами или нет и есть ли фашисты на хуторе за переездом?» Задача сложная, время ограничено, полный цейтнот. Бегом вернувшись в роту, поднял дежурное отделение автоматчиков, попрыгали в машину и без головных дозоров, по существу на «ура», помчались вперед. Я приказал водителю выжать из машины все, что можно. Если дорога минирована, мины будут рваться сзади машины, есть надежда уцелеть. Через двадцать минут мы были у переезда. Послышался рев танкового мотора и лязганье гусениц на ближайших улицах села, по которому мы мчались на большой скорости.

Немцы не ожидали от нас такой дерзости. Спрыгнув с машины, мы установили, что на переезде есть дежурный пост немцев, а за ним в хуторе стоят немецкие машины.

Запрыгнув в машину, мы тем же путем двинулись обратно. На выезде из поселка остановились, немцев на окраине не обнаружили, зашли в ближайший дом. Нас встретил парнишка лет пятнадцати. Когда узнал, кто мы такие, заплакал от радости и потащил меня в один из домов. В темноте, не зажигая света, сидели парни и девчонки. Их было, наверное, человек 12–15. Когда парнишка объяснил им, кто я такой, они бросились обнимать меня, целовать, запели песни. Я едва их угомонил, объяснив, что петь еще рано, мы только разведчики, а через три часа вернемся в их село, выбьем немцев с переезда и погоним дальше. Предложил разойтись по домам, предупредив родителей о возможном бое в поселке.

Возвратились в штаб, я доложил результаты разведки. Командир бригады принял решение: на машинах сейчас же двумя батальонами атаковать переезд, захватить железную дорогу, продвинуться вперед, выбить немцев из ближайших сел и занять оборону. Нашей роте — продолжать разведку ближних сел, особенно бывших немецких поселений.

Подъезжая к переезду, мы видели, как наши разведчики «сняли» немецкие посты и освободили путь на ближайший хутор. Через переезд пошел первый батальон. Немцы всполошились, началась беспорядочная стрельба. Застигнутые врасплох, немцы особого сопротивления не оказывали. Выскакивая из домов, порой в одном белье, бросали оружие и технику, огородами бежали к оврагу на другом конце хутора.

Помню, я остановился у второго от переезда дома. Солдаты из батальона вытаскивали немцев с чердаков, сеновалов, из погребных ям и других мест и тут же на месте расстреливали, в плен никого не брали. Солдаты насмотрелись на зверства фашистов в селах и на «большаках», сами озверели. Во всех случаях подобные убийства лично у меня не вызывали одобрения.