Лейтенантами не рождаются - [16]

Мы отправились в путь. В излучине Донца нас действительно встретила группа прикрытия, но в ней уже не было необходимости. В этом месте к Донцу ночью подошли соседняя бригада и пехотный полк, усиленный тремя батареями противотанковых пушек, сюда же подходил танковый батальон с десантом.

Одним словом, командир нашего корпуса решил упредить немцев, занять оборону на высоком берегу Донца, не дожидаясь результатов нашей разведки. Возможностей для получения оперативных данных о переднем крае немецкой обороны у него имелось достаточно. Действия нашей разведроты были только одним из звеньев огромного механизма танкового корпуса. В нем была отработана целая система по сбору разведданных.

На рассвете немцы обнаружили скопление наших войск в излучине Донца, появились их бомбардировщики, начали яростно бомбить переправу. Лед на реке был разбит, все водное пространство серебрилось от всплывшей оглушенной рыбы.

Несмотря на бомбежку, мужики из соседнего села притащили маленькую лодку и сачком черпали рыбу. Рыбалка у них прошла благополучно: и живы остались, и рыбы нагребли много.

Переправившуюся пехоту на том берегу Донца начали донимать немецкие танки. Артиллеристы не могли переправить свои пушки, стоял гвалт, мат. Не давали покоя немецкие «пикировщики». С той стороны Донца приходили недобрые вести: если пушки вовремя не переправят, танки столкнут пехоту обратно в Донец. Положение было критическим.

В это время к месту переправы подъехал на своем «виллисе» командир корпуса. Увидев всю неразбериху, приказал явиться к нему начальников артиллерии полка и бригады. Сам он был ранен в ногу, но в госпиталь не лег, а ходил с суковатой палкой.

Когда появились вызванные офицеры, он, недолго думая, хорошенько «отходил» их своей дубиной и при этом приговаривал: «Сволочи! Люди гибнут на том берегу, их гоняют танки, а вы вместо того, чтобы давно быть там, смотрите, как ловят рыбу. Да я вас, — упомянул почему-то Бога и какую-то мать, а сам не переставал раздавать „гостинцы“ палкой, — если через 15 минут ваши пушки не будут на том берегу, будете кормить рыбу. Я вам это устрою».

Пушки моментально переправили на ту сторону, открыли огонь, танки «понесли потери» и отошли, нашей пехоте стало дышать легче.

Мы, не задерживаясь у переправы, ушли вверх по реке, где лед не был разбит при бомбежке, перебрались на тот берег и приступили к выполнению поставленной задачи. Упущенное время на переправе пытались наверстать быстрым движением. Снег был неглубоким, но все равно мешал движению. Поставили впереди крепких ребят прокладывать путь, они же выполняли роль головного дозора и боевого охранения, а сами растянулись цепочкой и, ступая след в след, на значительном расстоянии от головной группы двигались за ними вперед по азимуту без боковых дозоров и охранения.

Впереди, за оврагом, проходила дорога, наиболее вероятный путь движения немцев, сосредоточившихся в населенных пунктах, которые мы должны «отнаблюдать». Между дорогой и оврагом, где мы остановились, простиралось огромное поле. Совершенно случайно мы обнаружили, что оно заминировано противотанковыми и противопехотными минами.

Один из разведчиков сел в снегу на противотанковую мину, а мы все сидели рядом. Всем повезло, и прежде всего сержанту Старостину, в том, что он сел на противотанковую мину, а не на противопехотную. Противотанковая мина рассчитана на большое давление сверху, а вес сержанта оказался недостаточным для ударного механизма, мина не взорвалась, спасла жизнь Старостину и нам.

Мы внимательно осмотрели подступы к оврагу и убедились, что в овраге мин нет, а поле густо заминировано. Это были старые мины, поставленные нами еще летом 1941 г. В ту пору минировали поля и дороги на танкоопасных направлениях только наши войска. Немцам не было смысла ставить мины, так как они вели наступление и все время продвигались вперед.

Беда заключалась в том, что документация на заминированные участки, как правило, не хранилась. На таких полях гибло гражданское население, партизаны, а также животные.

У нас возникла идея спровоцировать немцев, заманив их на это поле. Забегая вперед, скажу, что эту идею проработали в нашем штабе и через два дня после нашего возвращения осуществили.

Немного передохнули и — вновь вперед. На склоне высоты, совсем близко от нас, показался тот самый лесной «сколок», позволявший наблюдать за вышкой. До лесу дошли благополучно, выбрали место для наблюдения, выставили дозорных и стали следить. Наблюдения показали, что немцев на ней и около нее нет. Быстро направились к тригопункту. Приблизившись, я приказал занять круговую оборону по склонам высоты, а сам полез на самый верх, где была расположена площадка для проведения работ геодезистами по измерению углов тригонометрической сети. Вышка была уже старая, ступеньки прогнили, многих вообще не было, поэтому я долго поднимался наверх. Высота была порядочная, не менее 25 метров. Если с такой высоты оборвешься, можно прощаться с жизнью.

Внизу было тепло, светило солнце, а наверху морозный ветер пронизывал насквозь. На площадке просидел почти до вечера. Погреться из фляжки не рискнул, побоялся сорваться вниз при спуске.