Лев Воаз-Иахинов и Иахин-Воазов - [12]

Церковный колокол пробил пять, и тут Иахин–Воаз осознал, что он услышал льва прежде, чем увидел. Волосы на его теле поднялись, он почувствовал смертельный холод. Сначала он услышал льва. Не оставалось никакой надежды на то, что это как с теми газетными заголовками, что зрение шутит с ним шутки.

На улицу выехало такси, поехало прямиком на льва. Тот рыкнул и повернулся. Такси быстро развернулось и исчезло тем же путем. Иахин–Воаз не тронулся с места.

Лев вновь повернул голову к нему, его глаза остановились на Иахин–Воазе. Он словно не двигался, а только легонько перемещал вес, подбираясь все ближе. Вот снова, и еще ближе.

Иахин–Воаз сделал шаг назад. Лев тут же остановился, не донеся одну лапу до земли и не отрывая глаз от Иахин–Воаза. Нет, он не думает гнаться за мной, подумал Иахин–Воа. Однако лев, похоже, думал. Да нет, он слишком далеко для прыжка, пронеслось у Иахин–Воаза. Он сделал еще один шаг назад, стараясь двигаться так же незаметно, как лев. На этот раз он увидел, как поднялись и опустились плечи льва, как скользнули вперед его тяжелые лапы.

Так Иахин–Воаз, потихоньку продвигаясь к мосту и не отрывая глаз ото льва, достиг угла. Слева и справа простиралась набережная. Он услышал, как к нему приближается такси, и повернул голову настолько, чтобы увидеть, что оно свободно. Он поднял руку, делая знак остановиться.

Такси свернуло направо от моста и притормозило как раз за спиной Иахин–Воаза, не сводившего глаз со льва. Водитель опустил стекло.

— В какую сторону поедем — вперед или назад? — осведомился он.

Иахин–Воаз нащупал позади ручку двери, повернул ее и сел в машину, назвав водителю адрес своего магазина. Такси отъехало. В заднее стекло он видел льва, — тот стоял неподвижно, с поднятой головой.

Такси мягко катилось вперед. Уже совсем рассвело, и улица была полна машин. Иахин–Воаз без сил откинулся назад, но потом нагнулся вперед, опустил стеклянную перегородку между собой и водителем и спросил:

— Вы не видели там ничего такого, когда я садился?

Водитель взглянул на него в зеркальце и кивнул.

— Здоровенный такой, да? — спросил он.

У Иахин–Воаза закружилась голова.

— Но почему тогда… Почему вы… — Он не знал, что хочет сказать.

Водитель не отрывал глаз от дороги.

— Пустяки, — проговорил он. — Я думал, эта штука — ваша.

10

После принесения своих рисунков в жертву царю львов Воаз–Иахин сжег их на равнине. Он взял из буфета большое металлическое ведро, сунул туда свои рисунки и поджег их.

Он думал, что охранники увидят огонь, и поэтому был готов к тому, чтобы быстро улизнуть. Однако никто не пришел. Пламя вспыхнуло, над равниной, где погибли львы, закружились искры и хлопья пепла, и так же быстро огонь угас.

Воаз–Иахин перелез через ограду, дошел до города и здесь, на автобусной остановке, уснул.

Он чувствовал себя уютно, едучи в автобусе домой. Спокойствие, чистота, пустота — в нем были те же чувства, что и после любви с Лилой. Он думал о дороге, ведущей к цитадели мертвого царя, о том, что он чувствовал каждый раз, когда шел по ней. Теперь и она стала его местом, как зал с барельефами, отпечаталась на карте внутри него. Залитая светом и погруженная в ночь, вместе со всеми ее сверчками, лаем собак и камнями. Он мог ходить по ней теперь, когда захочет.

Возвратившись, Воаз–Иахин не застал матери дома. Он был рад, что оказался один и может не разговаривать. В своей комнате он вытащил незаконченную карту и нанес на нее дом Лилы, дворец последнего царя, равнину, на которой убивали львов, холм, на котором сидел, дорогу, которой прошел, и две автобусные остановки.

Вернулась мать, приготовила обед. За столом она говорила о том, как трудно управляться с лавкой, о том, что ее постоянно долит усталость, что она мало спит и много потеряла в весе. Иногда Воаз–Иахин видел по ее лицу, что она ждет его ответа, однако не мог вспомнить, о чем она говорила. Ее лицо сделалось чужим, и таким же чужим стал он для себя сам. Вновь почувствовал он пустоту, но то была не умиротворяющая пустота, как там, в автобусе. Словно что‑то покинуло его, и чтобы восполнить этот провал, ему нужно было отправиться на поиски этого чего‑то. Ему не сиделось на месте, он хотел двигаться.

— Почему? — внезапно спросила его мать.

— Что почему? — спросил Воаз–Иахин.

— Почему ты так на меня смотришь? — спросила мать. — О чем ты думаешь? Ты мыслями унесся куда‑то.

— Не знаю, — ответил он. — Не уверен, что я вообще о чем‑то думал. — А на самом деле он думал, что, возможно, больше никогда не увидит ее.

Поздно ночью он спустился в лавку и стал разглядывать одну из больших настенных карт. Он смотрел на свою страну и то место, где был его город. Провел пальцем по глянцевой поверхности, ощутил линии исканий, что вели из его города и других городов, его страны и других стран, к большому городу за океаном. Подумал, что его отец мог бы быть там, а вместе с ним там могла оказаться и карта, которая была ему обещана.

Он прошел в контору, открыл кассу. Она была пуста. Значит, его мать заметила пропажу денег и их возвращение. Воаз–Иахин пожал плечами. У него самого было достаточно денег, чтобы провести полных две недели на улице, да вдобавок у него имелась гитара.