Лето радужных надежд - [69]
«Пусть это будет Богдан… Нет, нехорошо так думать. Но как же? Нет, пусть лучше его отец. Не мой Степа!»
Яся сегодня ночью закатил такую истерику, каких не устраивал уже полгода. Сначала он отказывался засыпать. Степа укачивал его, носил на руках, Юля пела колыбельные и кормила грудью, они давали ему успокаивающий ромашковый чай (все равно что слону дробина), затем сама Юля пила валерьянку… Только через три часа песен и плясок, около полуночи, Яся в изнеможении заснул. А в четыре утра он проснулся и все пошло по новой. Видимо, Яся чувствовал тревогу самой Юли, чувствовал, что она, хоть и улыбается, и поет нежным голосом «Спи, моя радость, усни», внутри лезет на стенку и трясется от страха.
Утром она встала в состоянии зомби. По дому сонной мухой уже ползал Степа, разлепляя пальцами глаза. Ему нужно было выехать рано-рано, чтобы поспеть на загородный показ какой-то богатой дачи. Степа уехал, и вскоре заявился его отец… Он был в невозможном, абсолютно непотребном виде, но у Юли не было сил ни возмущаться, ни жалеть. Она даже не слишком удивилась, услышав его новости. Все слова будто долетали к ней из-за толстого стекла.
Если задуматься, было еще одно удивительное происшествие этим утром. Ясю, дрыхнувшего после бурной ночи, Юля разбудила за пятнадцать минут до своего ухода на работу. Она с покорностью ожидала раздирающих душу воплей в момент расставания. Крики «Мама! Мама!» повторялись каждое утро с понедельника по пятницу, уже два месяца. Но на этот раз Яся сел на коврик рядом со своей няней, стал рассматривать книжку-лилипуточку с утятами и козлятами и не оторвался от нее, когда Юля поцеловала его, и даже не пискнул, когда мама от двери пропела ему: «До свиданья, до вечера, мой хороший!» Он посмотрел на нее совершенно спокойно, сказал: «Пока» – и вернулся к книжке.
Неужели вопли закончатся? Неужели сын стал достаточно сильным, чтобы отпускать ее? В другой день Юля только об этом бы и думала, но сегодня она отложила Ясино «пока» в дальний ящик памяти: я потом пойму, что это было. Страх за Степу выкручивал Юле нутро, превратил ее разум в дрожащий кисель. Невозможно было дальше пребывать в этом мучительном состоянии, ей нужно было сделать хоть что-нибудь. Как марионетка, ведомая нитями, она сползла с подоконника и потащилась по лестнице вниз.
Тишина в хранилище казалась зловещей. На секунду мигнули лампы – и Юле почудилось, что она глубоко-глубоко под землей, затаилась в бункере, пока сверху падают и рвутся снаряды.
Она протянула слабую руку к полке бронзы, подвинула игривый подсвечник с амурами и вытащила из глубины орла Сен-Жермена.
– Покажи мне, что ждет Степу, – глухо сказала она.
Поворот стрелки, порыв ветра, взмах черного крыла… Секунда головокружения и тряски… Она оказалась перед лобовым стеклом Степиной «девятки». Поливал дождь, по стеклу ездили дворники, сгоняя настырно возвращавшиеся капли. Юля будто летела в полуметре перед едущей машиной. Через мутное от воды стекло она видела Степу: тот уставился на дорогу мрачным и каким-то остекленевшим взглядом, одна его рука вяло лежала на руле. Рядом на пассажирском месте сидел его отец – нахохлившийся, как больная птица, он полуотвернулся к своему окну и о чем-то глубоко задумался. Шум двигателя не был слышен из-за тяжелого, давящего гула, сопровождавшего это видение, гула, ввинчивающегося в мозг.
Юлина «камера» (как и прежде, двигаясь без ее воли) отлетела от машины вперед и вверх, словно осенний листок, подброшенный ветром. Теперь она видела пустое шоссе, поливаемое дождем. Зеленая «девятка», похожая на старый, обмятый жестяной коробок, быстро ехала по дороге, и Юля уже не могла различить ни сидящих в ней, ни их лиц.
Наблюдающую подбросило еще выше.
Впереди свернул на шоссе с боковой дороги черный джип.
Теперь он мчался навстречу «девятке».
Блеснули ртутным зеркалом озерца на асфальте.
«Девятка» подняла два веера брызг.
Джип словно рывком придвинулся ближе.
«Девятка» въехала в лужу – ухнула, – нырнула левым колесом – под водным зеркалом была яма…
«Девятку» бросило влево, на встречку – навстречу черному, хищному, гладкому джипу.
И картина застыла.
«Будущее изменилось… сейчас, – прозвучало негромко в Юлиной голове. – Продолжать?»
Преодолевая сокрушительную мигрень, Юля крикнула орлу: «Да!»
Глава 23
Все было бессмысленно. Бессмысленно, как это глупое, рыхлое небо, легшее мокрым брюхом на землю. И двадцать лет побед, из которых себя выстроил Богдан, – они тоже были бессмысленны. Лучше бы остался в Домске, работал в конструкторском бюро за гроши и в месяц самой бешеной инфляции был сокращен, пошел торговать с лотка на базаре или стеклить окна, начал бы выпивать – обычная такая судьба советского инженера, конструктора, мэнээса в девяностые – к пятидесяти пяти годам у него бы каждое утро дрожали руки, имелось бы звание «хороший мастер, когда не в запое», пузыри на единственной паре штанов и заначка в две тысячи рублей за трубой в туалете. Его бы никто не упрекнул: что ж ты, подлец, не отправишь мать на лечение за бугор?.. Он бы сам не упрекнул себя. Если бы.
Мелькнул дорожный знак «Левшино». Тут когда-то разбился отец. Сердце попыталось привычно сжаться на этой вешке, но не смогло – устало.
Юля стремится вырваться на работу, ведь за девять месяцев ухода за младенцем она, как ей кажется, успела превратиться в колясочного кентавра о двух ногах и четырех колесах. Только как объявить о своем решении, если близкие считают, что важнее всего материнский долг? Отец семейства, Степан, вынужден работать риелтором, хотя его страсть — программирование. Но есть ли у него хоть малейший шанс выполнить работу к назначенному сроку, притом что жена все-таки взбунтовалась? Ведь растить ребенка не так просто, как ему казалось! А уж когда из Москвы возвращается Степин отец — успешный бизнесмен и по совместительству миллионер, — забот у молодого мужа лишь прибавляется…
Уже почти полгода Эльза находится в коме после несчастного случая в горах. Врачи и близкие не понимают, что она осознает, где находится, и слышит все, что говорят вокруг, но не в состоянии дать им знать об этом. Тибо в этой же больнице навещает брата, который сел за руль пьяным и стал виновником смерти двух девочек-подростков. Однажды Тибо по ошибке попадает в палату Эльзы и от ее друзей и родственников узнает подробности того, что с ней произошло. Тибо начинает регулярно навещать Эльзу и рассказывать ей о своей жизни.
Действие романа писательницы из ГДР разворачивается на строительстве первой атомной электростанции в республике. Все производственные проблемы в романе увязываются с проблемами нравственными. В характере двух главных героев, Штробла и Шютца, писательнице удалось создать убедительный двуединый образ современного руководителя, способного решать сложнейшие производственные и человеческие задачи. В романе рассказывается также о дружбе советских и немецких специалистов, совместно строящих АЭС.
В юности Луду пережила психологическую травму. С годами она пришла в себя, но боязнь открытых пространств осталась с ней навсегда. Даже в магазин она ходит с огромным черным зонтом, отгораживаясь им от внешнего мира. После того как сестра вышла замуж и уехала в Анголу, Луду тоже покидает родную Португалию, чтобы осесть в Африке. Она не подозревает, что ее ждет. Когда в Анголе начинается революция, Луанду охватывают беспорядки. Оставшись одна, Луду предпринимает единственный шаг, который может защитить ее от ужаса внешнего мира: она замуровывает дверь в свое жилище.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
Сейфеддин Даглы — современный азербайджанский писатель-сатирик. Его перу принадлежит роман «Сын весны», сатирические повести, рассказы и комедии, затрагивающие важные общественные, морально-этические темы. В эту книгу вошла сатирическая баллада «Карьера Ногталарова», написанная в живой и острой гротесковой манере. В ней создан яркий тип законченного, самовлюбленного бюрократа и невежды Вергюльаги Ногталарова (по-русски — «Запятая ага Многоточиев»). В сатирических рассказах, включенных в книгу, автор осмеивает пережитки мещанства, частнособственнической психологии, разоблачает тунеядцев и стиляг, хапуг и лодырей, карьеристов и подхалимов. Сатирическая баллада и рассказы писателя по-настоящему злободневны, осмеивают косное и отжившее в нашей действительности.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.