Лето радужных надежд - [65]
Прохожие косились на него. Богдан отвечал им вызывающими взглядами.
Наконец он дотащился до банка. Было только без двадцати десять, до десяти банк был закрыт. В предбанник с банкоматами можно было попасть по карте, Соловей полез за ней и обнаружил, что карты нет. Ну разумеется…
Нога, ребра и прочие части тела напоминали о ночном загуле и вопили об отдыхе. Богдан сел на ступени банковского крыльца. Замотанный скотчем нос мокасина нагло торчал в сторону прохожих. Бархатный пиджак с надорванным лацканом сиял неуместной роскошью.
Старушка с белыми пуделиными кудельками и необычайно благостным выражением лица остановилась напротив Богдана, посмотрела на него через толстые очки и тихонько вздохнула.
– Да, – сказал Богдан. – Я потерпел жизненное крушение. Но не унываю!
– И правильно, – закивала старушка. – Уныние – это грех.
Она полезла в сумку за чем-то, и вдруг Соловей увидел, как она протягивает ему морщинистой лапкой денежку.
Опешивший Богдан издал звук вытаскиваемого из воды карпа.
Старушка вложила ему в руку пятьдесят рублей и шепнула:
– Только ты на еду потрать, не пей, милый!
– Нет-нет! – начал отвечать Богдан и совать деньги цепкой старушке обратно, как тут услышал знакомый голос:
– Толич! Ты бы лучше мне позвонил!
Из джипа, неловко выпрастывая брюхо, вылезал Игорь Михалыч Воеводин.
– Еду по проспекту, а тут ты на ступенях сидишь…
Богдана окатил такой жгучий стыд, какого он не испытывал со времен отрочества.
Михалыч упер руки в джинсовые бока.
– Вижу, ты вчера и выпил, и погулял. Но это зачем? – растерянно говорил Михалыч. – С протянутой… Что, я б не занял тебе?
Жалостливая старушка растворилась в окрестностях. Богдан схватился за лоб, застонал, мечтая отмотать кинопленку назад.
Из машины Михалыча вышел второй мужик, в котором Соловей, не имевший сил удивляться, узнал Павла Терещенко – еще одного из своей старой компании, сплавлявшейся по рекам и игравшей на бильярде.
– Пал Палыч у меня начальник по закупкам, – прокомментировал Михалыч. – Ну, а ты чего? Что, неужели… бизнес капут?
Богдан со скрежетом сдвинул со своей макушки железную пяту стыда и выпрямился.
– Будто ты меня не знаешь, Михалыч! – с растяжкой сказал он. – Это перформанс! Типа шоу. Я вчера пил с одним художником-акционистом, проспорил ему.
– Ясно. Выделываешься на спор. А синяк?
– Подрались из-за натурщицы.
– То есть все чики-поки? Процветаешь?
Соловей широко улыбнулся:
– Нет, дорогой. Бизнес мой – действительно капут!
Длинное лицо Михалыча помрачнело.
– Ясно. Сочувствую, – он помолчал. – Ну, нам пора. Рабочий день, м-да…
Прежние друзья Богдана втиснулись в машину и вмиг исчезли, будто их кто слизнул.
Как только Михалыч уехал, Богдан скинул с себя позорный бархатный пиджак, с рычанием вытер об него ноги и выкинул его в урну. Затем он, подрагивая на ветру, дождался открытия банка и снял деньги по паспорту. Позарез надо было переодеться. Через дорогу сиял желтой вывеской магазин «Мир дисконта».
– Не время для Армани, – сказал себе Богдан. – Пора стать ближе к народу.
Он покинул «Мир дисконта» в синих дисконт-кроссовках, дисконт-футболке (зато по размеру) и справедливо дисконтированной куртке-бомбере из пошло блестевшей желтой плащовки. Джинсы он оставил Степины, ничего лучшего в магазине не нашлось. Взглянув на себя в зеркало при выходе, Богдан заметил:
– Уже не клоун. Торговец-челнок начала девяностых, немного помятый на таможне.
У него зазвонил мобильный. Инга. Что тебе надобно, зефирная женщина? Богдан сунул телефон в карман, не обращая внимания на трезвон, и поехал на Таврическую.
– Здравствуй, катастрофа. Что случилось?
– Ты поверишь, если я скажу, что неудачно споткнулся?
– И так десять раз? Это как нужно было надраться, – вздохнула мать.
– Умоляю, не надо нотаций!
– Иди к свету. Осмотрю твои раны.
У окна мама стала всматриваться в его лицо, поворачивая его худыми прохладными пальцами. Она намазала синяк какой-то мазью – «чтобы скорей проходил», протерла ссадины зеленой, пахнущей травой спиртовой настойкой. От ее прикосновений Богдану становилось спокойно, словно ему пять лет и он прибежал к маме на колени, зализывать полученные во дворе царапины.
– Бедный мой, – погладила его мама по щеке.
– Ты еще поцелуй, чтоб быстрее заживало.
Мама слабо улыбнулась и чмокнула его в нос.
– Это все?
– Нет.
Богдан показал ей ребра с багровой гематомой и нывшую левую голень. Вообще-то он и сам знал, что переломов нет, но хотелось услышать подтверждение, а главное – хотелось заботы.
Через несколько минут мама повела его на кухню.
– Чай или кофе?
– А вдруг у тебя есть суп?
– Куриная лапша.
– Идеально! – блаженно сощурился Богдан.
Пока он хлебал суп, мать молчала, только смотрела на него. Богдан с присвистом втянул в себя последнюю ложку бульона.
– Именины сердца! Спасибо.
– Возможно, ты поспать пару часиков хочешь?
– Нет. Поеду на вокзал. Мам… – он запнулся. – У меня проблемы.
– Я догадалась, – кивнула мать.
– Развалился мой бизнес к чертям собачьим, – с кривой усмешечкой говорил Богдан. – Банкротство, такое банкротство. Фирма капут, Соловей капут…
– Не надо так, – прервала его мать.
Она придвинулась ближе, взяла его за руку.
Юля стремится вырваться на работу, ведь за девять месяцев ухода за младенцем она, как ей кажется, успела превратиться в колясочного кентавра о двух ногах и четырех колесах. Только как объявить о своем решении, если близкие считают, что важнее всего материнский долг? Отец семейства, Степан, вынужден работать риелтором, хотя его страсть — программирование. Но есть ли у него хоть малейший шанс выполнить работу к назначенному сроку, притом что жена все-таки взбунтовалась? Ведь растить ребенка не так просто, как ему казалось! А уж когда из Москвы возвращается Степин отец — успешный бизнесмен и по совместительству миллионер, — забот у молодого мужа лишь прибавляется…
Уважаемые читатели, если вы размышляете о возможности прочтения, ознакомьтесь с предупреждением. Спасибо. Данный текст написан в жанре социальной драмы, вопросы любви и брака рассматриваются в нем с житейской стороны, не с романтической. Психиатрия в данном тексте показана глазами практикующего врача, не пациентов. В тексте имеются несколько сцен эротического характера. Если вы по каким-то внутренним причинам не приемлете секса, отнеситесь к прочтению текста с осторожностью. Текст полностью вычитан врачом-психиатром и писался под его контролем.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
Сейфеддин Даглы — современный азербайджанский писатель-сатирик. Его перу принадлежит роман «Сын весны», сатирические повести, рассказы и комедии, затрагивающие важные общественные, морально-этические темы. В эту книгу вошла сатирическая баллада «Карьера Ногталарова», написанная в живой и острой гротесковой манере. В ней создан яркий тип законченного, самовлюбленного бюрократа и невежды Вергюльаги Ногталарова (по-русски — «Запятая ага Многоточиев»). В сатирических рассказах, включенных в книгу, автор осмеивает пережитки мещанства, частнособственнической психологии, разоблачает тунеядцев и стиляг, хапуг и лодырей, карьеристов и подхалимов. Сатирическая баллада и рассказы писателя по-настоящему злободневны, осмеивают косное и отжившее в нашей действительности.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
Близнецы Фил и Диана и их мать Глэсс приехали из-за океана и поселились в доставшееся им по наследству поместье Визибл. Они – предмет обсуждения и осуждения всей округи. Причин – море: сейчас Глэсс всего тридцать четыре, а её детям – по семнадцать; Фил долгое время дружил со странным мальчишкой со взглядом серийного убийцы; Диана однажды ранила в руку местного хулигана по кличке Обломок, да ещё как – стрелой, выпущенной из лука! Но постепенно Фил понимает: у каждого жителя этого маленького городка – свои секреты, свои проблемы, свои причины стать изгоем.
В состав книги Натальи Галкиной «Корабль и другие истории» входят поэмы и эссе, — самые крупные поэтические формы и самые малые прозаические, которые Борис Никольский называл «повествованиями в историях». В поэме «Корабль» создан многоплановый литературный образ Петербурга, города, в котором слиты воедино мечта и действительность, парадные площади и тупики, дворцы и старые дворовые флигели; и «Корабль», и завершающая книгу поэма «Оккервиль» — несомненно «петербургские тексты». В собраниях «историй» «Клипы», «Подробности», «Ошибки рыб», «Музей города Мышкина», «Из записных книжек» соседствуют анекдоты, реалистические зарисовки, звучат ноты абсурда и фантасмагории.